Из альбома " Ранены мы в душу тобой, Афганистан …"
19 неполных лет, никогда я не буду сед,
Я погиб совсем молодым,
Под знойным небом чужим,
Я даже боли не ощутил,
Про меня говорят теперь – был,
Я погиб в своем первом бою,
Не сумев сдержать клятву свою.
Я поклялся вернуться назад,
Но вот здесь я убит, Файзабад,
На одной из твоих улиц кривых,
Меня вычеркнули из списков живых.
В цинк упакуют меня вечером третьего дня,
И встретит Камышин в среду, где-то ближе к обеду,
Мне в ноги- могильный камень,
Был я обычный парень, жизнь мою оборвал Афган,
Я навеки остался там…
…
Теперь мы привыкли хоронить своих школьных друзей,
Теперь мы исправно в школах, где учились они, открываем музей,
Теперь мы им льготы даем, в обмен на их кровь,
Теперь мы читаем в газетах о них вновь и вновь…
Но что мы можем знать о тех годах, среди знойных песков?
Но что мы можем знать о тех водах, которые дороже золота всех веков?
Но что мы, сытые, можем знать о голодных?
И что мы, теплые, можем знать о холодных?
Разве слышали мы, как взрывается грохотом душная ночь?
Разве плакали мы, когда плакать уже невмочь?
Разве падал с прострелянным сердцем рядом наш друг?
Разве наша земля пропитана смертью вокруг?
Что мы можем о них говорить,
Если в нас не стреляли,
Что мы можем понять,
Если нас еще не убивали,
Не горели в «вертушках»,
И не жгла руки броня «бэтээра»,
И не знаем мы с вами,
Где жизни и смерти последняя мера…
Так что же мы ст`оим в этом душном своем благополучии?
В этом своем мирке, мы старательно ищем, где лучше…
А они, умирая, обнимают чужую землю,
И я эти смерти никогда-никогда не приемлю….
Болит душа…
Душа болит снова и снова,
Не передать, не найти того слова,
Чтобы выразить все, о чем сказать я хочу,
Все в сердце моем, а я все молчу.
В этом краю земли чужедальней,
Так горы красивы, их снежные пики,
Я махну этим кручам прощально,
И пусть оглушат их ревущие «МИГи»,
На перевале - снег и метель,
Как же дальше жить мне теперь?
На перевале, в огне и в крови,
Наши ребята на землю легли.
Легли, не уснули, легли навсегда,
В дом к Пашке и к Димке постучалась беда,
Как мамки будут отчаянно выть,
А мне-то теперь как с этим жить?
Что-то в сердце, как струна, оборвется,
Сколько их еще в Союз не вернется,
Эх, страна моя, что ты сделала с нами,
Мы в цинковых гробах летим в Россию, к маме…
…
Закоптили окошечко, мама,
Чтоб не видела ты, каким вернулся я из Баграма,
В клочья разорвано тело, вот ведь какое дело,
Ты не рыдай, мамуля, мина- она не пуля,
Ты прости, родная, что в 18 лет умираю,
Не для войны ты меня родила, а эта мина меня отняла,
Прости меня, мама, я ошибся немного,
Стала последней под Баграмом дорога,
Мина с ловушкой хитрой была,
Да, что скажешь теперь, все напрасны слова.
Прости, дорогая моя и прощай,
Что будешь стойкой , мне обещай,
Не надо, милая, не надо рыдать,
Что жизнь молодую пришлось здесь отдать,
Ты уж держись, мам, хотя это тяжко,
Ты знаешь, ведь уцелела моя походная фляжка,
Валерка тебе передать должен был,
Если, конечно, про нее не забыл.
Как жаль, что обнять тебя не могу,
Навстречу к тебе больше не побегу,
Прощай, дорогая, я ушел навсегда,
Теперь надо мною не властны года,
Мне 18 лет до скончания века,
Всего одна мина- и нет человека…
Война она и есть война…
Здесь звезды не такие, как в Союзе,
Хоть говорят, что это только кажется,
Какие-то полмесяца, как в жарком я Кундузе,
Ох, долгим же мне месяц тот покажется!
Стараемся не унывать, хвост « пистолетом» держим,
Эх, воевать так воевать, мы «духам» еще врежем!
Но лишь качает головой наш старшина устало,
«Эх, нашим салом, мужики, да нам же по мусалам!
Недоумение свое мы выражаем дружно,
А он лишь машет нам рукой, да кашляет натужно
И говорит, прищурив глаз, на нас с укором глядя:
« Вы думаете он дурак, тот бородатый дядя?
Вы думаете, пацаны, в бирюльки здесь играют?
Нет, здесь война и на войне взаправду убивают,
Здесь не в кино идет сеанс, не остановишь пленку,
И не у каждого есть шанс живым войти в « зеленку»!
Да, ладно, парни, не боись!- в усы он усмехнулся,
Потом неспешно закурил, со смаком затянулся.-
Никто не знает, как там Бог,- он бросил в небо взгляд,
Свое он каждому пошлет, как люди говорят…
- У них не Бог, у них- Аллах…
-Какая, на хрен, разница! Бог- он один,
По разному он просто называется!
- А как же тот, кто атеист, кому ему молиться?
- Да сразу молится пусть всем, ну чтоб не ошибиться,
Как сложится твоя судьба, никто не может знать,
И пуля может не успеть, и снайпер- опоздать…
А может быть, наоборот, денечки сочтены,
Война она и есть война, вот так вот, пацаны…
Женька.
Глаза твои ярко-синие, наконец-то опять в России я,
Губы - как малинов цвет, Боже, да здесь войны-то нет,
Волосы пахнут мятою, упаду в постель я измятую,
И кричу, от счастья я кричу, как я жить и любить хочу!
Колокольчиком звенит голос твой,
Ты останешься навсегда со мной!
В платье белом ты в вальсе закружишь,
Будешь мне женой, ласковый малыш!
Не скажу тебе, это ни к чему,
Как остался жив, сам я не пойму
Как среди тех гор, где перевал в огне,
Кто-то нес меня на своей спине,
Чужие горы безмолвно взирали,
Как наши бойцы на камнях умирали,
Но дальше и дальше колонна пылит,
Вновь солнце злое нещадно палит…
Как же пуля та промахнулася,
Про себя, небось, чертыхнулася,
Не смогла она меня в тот раз добить,
Чтобы я тебя мог всю жизнь любить!
А вот парень тот, что меня донес,
И от пуль от злых спрятал за утес,
Не сумел дожить до исхода дня,
Для тебя, малыш, он ведь спас меня…
Память горькая в душе все живет,
Иногда она под сердцем больно жмет,
И не спрашивай, родная, почему
Дал имя Женька я сыну своему….
Я не хотел здесь умирать…
Вчера в ущелье засада роту подстерегла,
Держались стойко, да только рота вся полегла,
В снегу кровавом остались парни мои лежать,
Им девятнадцать всего-то было, мне - двадцать пять…
Заплачут мамы там на просторах моей страны,
Домой уж больше нам не вернуться, жаль, пацаны,
А как мечталось, а как хотелось скорей домой,
Да только больше уж не увидеть нам дом родной…
И снегом белым быстро лица нам замело,
Судьба так круто повернула, не повезло,
И тихо-тихо над землею снег кружит,
В ущелье эхо боя все еще дрожит…
Пустой рожок от автомата в стороне,
Лежу убитый, прямо в сердце, я на спине,
И тучи низкие нависли надо мной,
Прости, родная, не вернуться мне домой…
Мне показалось, ангел белый взмахнул крылом,
И вот тебя уже я вижу, маму, дом…
Бегу навстречу вам, ребята все со мной…
Еще мгновенье, дорогая, и я с тобой!
Тебя так близко вижу я, как ты бежишь,
От счастья плачешь, что-то громко мне кричишь,
Прости, родная, твоих слов не разобрать…
Я не хотел, я не хотел здесь умирать…
Письмо маме.
Письмо домой, скупые строчки,
И слезы мамы на этих тонких листочках,
Ах, мама, милая, прости меня за это,
У нас здесь хорошо, у нас здесь лето…
Ты не волнуйся, милая, со мною все в порядке,
Питание трехразовое, учеба, физзарядка…
Ты только о плохом не думай, дорогая,
Здесь вовсе не война, я тут со скуки умираю!
Не верь ты никому, здесь все спокойно очень,
Не в рейды ходим мы, сидим и лясы точим!
И вовсе не с раненьем Мишка лег в санчасть,
Сломал он ногу, не будет бегать, как сайгак, не вру, ей-богу!
И про обстрелы частые так это, мама, враки,
Подумаешь, всего лишь у машины полетели траки,
Ну на ремонте постояли мы чуток, да мелочь это,
Ах, мама, знала бы какое знойное здесь лето!
Когда катили по Герату, на солнце малость обгорел,
Ты уж прости меня, мамуля, прикрыться просто не сумел,
Уж очень солнце тут сердито, я мощь его не рассчитал,
Короче, мама, перегрелся, и вот я в госпиталь попал…
Ты не волнуйся, дорогая, в Кабуле вовсе благодать,
Тут, мамка, очень все красиво, ну, райский сад, ни дать, ни взять!
Ну, что, до встречи, ты пиши мне,
Не думай, сын не на войне,
Все брешут, мама, ты не верь им, ты верь, родная, только мне…
….
А знаешь, дома идут дожди,
Земля пьет живую влагу,
А здесь ты дождя понапрасну не жди,
Не тряси опустевшую флягу.
И от зноя потрескались губы твои,
На зубах песчинки скрипят,
А впереди опять ждут бои,
Тебя и твоих ребят…
А знаешь, дома травы в росе,
И туман над рекою стоит,
А мы из рейда вернулись не все,
И завтра вновь рейд предстоит.
И от пуль в ушах уже стоит звон,
И твой автомат раскален,
И у тебя есть последний патрон,
Чтоб врагом не мог быть пленен…
А знаешь, дома закат такой,
И синева небес,
А здесь ты рану зажал рукой,
Но не выпустил АКС.
И когда на камни легла тишина,
Отгремел последний тот бой,
В живых остался один старшина,
Из всех ребят, что были с тобой…
А знаешь, дома идут дожди,
И земля пьет влагу с небес,
А здесь ты дождя понапрасну не жди,
И крепче сожми АКС.
И когда-нибудь все ж мы вернемся домой,
Хотя, конечно, не все,
По зеленому лугу, друг мой, с тобой,
Босиком побежим по росе…
….
Тоненький конверт выпал из газет,
А прочесть письмо мочи просто нет,
Закапали слезинки на беленький листок,
Оставаясь пятнышком между ровных строк.
« Милая, родная!- кусает губы в кровь.-
Я скоро приезжаю, ты- моя любовь!
Позади напасти, Афган, госпиталя,
Как ты, дорогая? Как там без меня?
Странное названье – Мазари-Шариф,
Там, ты представляешь, подхватил я тиф,
Но ерунда все это, плюнуть- растереть,
К дню твоего рожденья я думаю успеть!
То-то будет праздник, просто супер-класс!
Счастливее не будет, дорогая, нас!»
Выпал тот листочек из дрогнувшей руки,
Дочитать не в силах она конца строки,
На ступеньки села, колени обхватив,
Не утирая слез своих, будто бы застыв.
Потом с собою справилась, листочек подняла,
На клочки, на мелкие, его разорвала,
Походка ее легкая вдруг стала тяжела,
Груз непосильный будто домой она несла…
Соседи в удивлении, всего-то ей заботы,
Мужа накормить, пришедшего с работы…
Монолог автомата.
Ты молчишь, обнимая меня,
Мой пацан необстрелянный,
Что взгрустнулось тебе и совсем нет во взгляде огня,
Не сиди же, парнишка, ты будто потерянный,
Не тушуйся, боец, и конечно, не бойся меня!
А щека твоя, будто у девушки, нежная, гладкая,
Ты и с бритвой, поди-ка, пацанчик, еще не знаком,
Наблюдаю с тревогой я за тобою украдкою,
Эх, видать, трудновато мне будет с тобой при раскладе таком.
И уж больно ты худ, не сиди ты, как скрюченный,
Ну-ка, спину расправь, я люблю ощущать эту силу в плечах,
Ты же будешь в горах идти, как верблюд, блин, навьюченный,
Да, трудновато придется тебе, мой худосочный бача!
И ведь я не смогу ничем подсобить тебе,
А плечо с непривычки тебе натереть –мне пустяк,
Ну а ты, посылая проклятия своей злой судьбе,
Все равно будешь чистить, лелеять меня, это так.
Ты ж не глупый, пацан, понимаешь, что я тебя выручу,
Если что, то я крепко, боец, тебя буду в бою прикрывать,
Понимаешь, браток, я тебя воевать еще выучу,
Я умею учить и любить, хоть рожден убивать.
А ты знаешь, боец, ты мне уже нравишься,
Ну и что, что худой, да и трусишь пока- пустяки,
Ты возьми меня в руки покрепче,
Я чувствую, ты со мной справишься,
Что робеешь- пройдет, ничего не боятся лишь дураки,
К осторожности я со временем тебя еще приучу,
Береженого сам знаешь, кто бережет, милый мой,
И много слов благодарных еще от тебя получу,
Хотя повозиться, видать, мне придется не мало с тобой.
Ничего, не грусти, парень, голову выше!
Я постараюсь, чтобы ты в бою уцелел,
Из окруженья однажды мой друг живым со мной вышел,
Да, жарко пришлось нам, но я спасти его все же сумел!
И тебя, если что, я прикрою, в бою я проверен,
Боеспособен, надежен, в обращении прост,
Ты, боец, во мне всегда будь уверен,
Я- большой умница! А ну-ка, встань во весь рост!
О!! Просто здорово! Мы- эффектная пара!
Ну, не робей! Будем жить смертям всем назло!
Я тебе выдан, поверь мне, не даром,
Я- твой друг АКС, тебе крупно со мной повезло!
Мы вернемся…
Мы вернемся, в это хочется верить,
Мы вернемся, всему вопреки,
Вскрикнешь ты, открывая на стук поздний двери,
Мы вернемся из-за далекой реки.
Я прижму тебя к сердцу, такую родную,
Вытри слезы скажу, уже все позади,
Нет тех слов, чтоб сказать, как я сильно тоскую,
Только верь, я вернусь, только ты меня жди!
Раскаленный песок нам глаза забивает,
И порою нет сил, а команда: « Вперед!» и « Вперед!»
И комбат, матерясь, всех и вся проклинает,
И не знаем сегодня, кого смерть с собой заберет…
Два часа перехода, и вот мы на месте,
Что, собаки, не ждали, а мы уже тут
Но кому-то из нас предстоит превратиться в груз 200,
И на скалах на этих обрести свой последний приют…
Монолог на кухне.
Нервы что ли мои стальные,
Или я не дружу с головой,
От боли души может кричали б иные,
Я не кричу, говорю я с тобой…
Понимаешь, лет немало минуло,
Я уже дед, внучок есть Сашок,
А я еще за рекой, будто что-то замкнуло,
Что-то не так, понимаешь, дружок…
Часто ль тебя и ребят вспоминаю?
Не часто… Не буду душою кривить,
А вот как добрый стакан выпиваю,
То начинаю с тобой говорить…
Да, брат Андрюха, видишь, жизнь как сложилась,
Не думали, сидя с тобой на броне,
Когда стерва-смерть над нами кружилась,
Кому повезет- тебе или мне…
Ты знаешь, мне тебе трудно признаться,
Я иногда воюю во сне,
Приходилось от крика своего просыпаться,
Потом что-то врать вскочившей жене…
Елену твою, братан, лет десять не видел,
Не представляю, как живет, где она,
Да даже если б случайно увидел,
Не подошел бы, прости, старина…
Ни к чему ворошить зажившую рану,
Ведь прошло столько лет- поросло все быльем,
Ты погоди, Андрей, сейчас еще бутылку достану,
И мы за ребят наших по полной нальем!
Ну, давай, наливаю… Эх, ребятишки,
За Семена, за Мишку, за Славку… За вас!
Эх, вы, черти, не уцелели… А какие б были детишки…
А теперь могли б и внуки пойти в первый класс…
Ну вот, посидели, на душе что-то скверно,
Все чаще и чаще меня что-то гнетет,
Это, Андрюха, старость наверно,
К тебе-то она никогда не придет…
Ну, бывай, а то Наталья проснется,
Что сижу один, в темноте, опять будет бухтеть,
Ведь она всегда к чему-нибудь придерется,
А потом будет полдня тарахтеть!
Да ты не думай, она справная баба,
Но ты знаешь сам, их и черт не поймет!
Непросто понять, чего бабе надо,
Покуда поймешь, глядишь к другому уйдет…
Ладно, Андрей, прощаться не буду,
Пока, дорогой, я тебя позову,
Ты знай, ни тебя, ни ребят не забуду,
И Саланг не забуду, покуда живу…
…
Вдруг меня охватило ощущенье полета,
Будто легко подхватило и закружило что-то,
Сердце сильнее забилось, а в голове загудело,
Перед глазами все закрутилось, и онемело тело.
Что-то сказать пытаюсь, только голос пропал,
Я от земли отрываюсь, будто всегда летал.
Крыльями руки стали, объятья ветру открыл,
Они совсем не устали, а я так долго парил.
Взлетая все выше и выше этих серых холодных скал,
Впереди увидел я крыши и я эти крыши узнал,
Крыши дома родного и соседних домов,
Не говорю ни слова, и не надо, не надо слов!
Тихо я опускаюсь на крыльцо любимого дома,
Во что-то я превращаюсь, и опять ни единого слова,
Вижу маму сидящую, в уголке у стола,
Вижу сестренку спящую, как подросла она!
Вижу, как листья падают, осени карнавал,
Красою своею радует красок чудесный бал!
Дождик вдруг брызнул мелкий, капельки на окне,
Сын твой Сережа Белкин сегодня погиб на войне…
Успел ли вскрикнуть не знаю, кажется «мама!» сказал,
Я еще вроде летаю, а уже на землю упал.
Не зря значит дождь слезу пролил, не зря по карнизу стучит,
Я сразу-то и не понял, что душманской пулей убит…
Песня пуль.
Жарой облитые скучаем,
С забитой пылью глоткой,
«Бэтэр» урча нас будто качает,
Представляет видать себя лодкой.
А пуля уже летела
И что-то негромко так пела,
На визг только раз сорвалась,
И дальше себе понеслась…
Пейзаж довольно унылый,
Достал всех песок постылый,
И от солнца порою просто «крыша съезжает»,
Злой и уставший ротный зазря на всех «наезжает»
Все ближе и ближе пуля,
Сегодня второе июля,
И вот только громкое «Ой»,
И тело простилось с душой.
Вот ведь – секундное дело,
Был человек – и не стало,
Пуля летела и пела,
Когда свою жертву искала.
О чем песня пули, кто знает,
О том, как жизнь наша хрупка,
Но ее снова в полет посылают,
Простым нажатьем курка.
И снова поют песню пули,
В зловещем своем полете,
И я услышать смогу ли,
Когда же вы все отпоете?
Нас солнце без жалости жарит,
Жажда немилосердно томит,
Что судьба солдату подарит?
Жив я буду или убит?
Летят пули поющие
Их песня- гимн смерти самой,
И мы, пока что живущие,
Гимн этот знаем с тобой.
Такой печально-пронзительный,
Он часто в сердце звучит,
С тех пор, как в атаке стремительной
Друг твой лучший убит…
О войне можно говорить…
О войне можно говорить
И спустя много лет,
А нам выпало на войне той жить,
Кому – долго, кому-то- нет,
И пусть кто-то часто из нас твердит,
Что позабыта война,
Он так же ночью порой не спит,
А спать не дает она…
Может сном страшным просто прийти,
Или ноющей болью ран,
Может сквозь годы тебя найти,
И инфарктом убить Афган.
А память крутит настырно вновь
Ленту дорог войны,
И снова взрывы, и смерть, и кровь,
И молодые мы.
Вот сигаретный клубится дым,
А на губах горький вкус,
И все же страшно умирать молодым,
Хотя ты вроде не трус.
Пулей война достать не смогла,
Так и водка сойдет,
Тюрьма, сума, пистолет иль игла,
Решила- значит найдет.
Сколько ушло уже,
И тому много разных причин,
Война- это ж стерва,
И любит она сильных и крепких мужчин.
О войне можно песни такие петь,
Что душу на части рвет,
На войне еще надо выжить суметь,
А остальное- не в счет…
Сколько лет прошло, просто жуть,
Без малого двадцать пять,
И вроде все просто: возьми и забудь,
А я вспоминаю опять…
Ветеранам последней войны…
Не стыдитесь наград своих,
Вы их заслужили с честью,
В Чечне иль Афгане, на боевых,
А не интригами, деньгами и лестью,
Не стыдитесь, молодой ветеран,
За что вам себя корить?
За боль незаживших ран,
Не стоит себя винить!
Вы стойкими были в бою,
Война остаётся войной,
Несли вы службу свою,
Доверенную страной…
А то, что эта страна,
Бывает мачехой злой,
В этом не ваша вина,
И мы это знаем с тобой!
Не вам стыдиться наград,
У них дорогая цена,
Да, Грозный – не Сталинград,
Но Россия всё же одна.
И нет у солдат вины,
Семи смертям не бывать,
И опять России сыны,
Идут и идут воевать…
Нет, всё же никак не пойму,
Почему урок нам не в прок,
И тот, кто начал войну,
Снова был избран на новый срок…
А о вас проще забыть, замолчать,
Почему? Ответ простой, как пятак,
Ведь кто-то должен за войну отвечать,
Ну не виновники же…. Разве не так?
Так что наденьте свои ордена и медали,
Не цацки, а знаки боевого отличия,
В них- память и ушедших друзей имена,
В них- сила и духа величие!
…
Была война, но мы пришли живыми,
Чтоб новой жизни сеять семена,
Во имя павших и живых во имя,
Фронтовики, наденьте ордена!
В. Сергеев.
Была война и в нашем поколенье,
Беду, кровь, смерть- познали всё сполна!
Пусть у многих есть другое мненье,
Но, ребята, вы наденьте ордена!
Не мало полегло в боях кровавых,
О, сколько потеряли там ребят,
Теперь ищите виноватых, правых,
Не трогайте лишь памяти солдат!
Они в атаку шли не за награды,
Ведь кто-то должен разгребать дерьмо!
И упрекать, что долг свой выполняли их не надо,
И ставить им позорное клеймо!
Наградам тем великая цена,
Что ж вы молчали, когда их бросали в пекло?
Ребята, вы наденьте ордена!
Чтоб слава вашей доблести не меркла!
