- Итак, подведём итоги, товарищи. По штурмовикам и артиллерии вопросы в основном решены. С реактивной артиллерией и боеприпасами проблем тоже не будет. Так, товарищ Ванников?
- Не будет, товарищ Сталин.
- Хорошо. С танками и их ремонтом вопрос на контроле лично у наркома обороны товарища Сталина. С него и спросим, - усмехнулся в седеющие усы Сталин.
Среди сидящих за покрытым зелёным сукном столом людей прошло лёгкое движение. Никто из них не сказал ни слова, но эти одетые в военную или полувоенную форму серьёзные мужчины как бы разрешили себе немного расслабиться – и сразу стало видна и сковывавшая их до этого напряжённость и въевшаяся как угольная пыль многомесячная усталость.
- И не забывайте – враг не должен даже догадываться, куда именно идёт новая техника и на каком участке фронта готовится наступление. Вопросам секретности перевозок нужно уделять первостепенное внимание, и это не только задача наркома транспорта Кагановича. Секретность начинается в цехах заводов и соблюдается неукоснительно до последнего момента, до начала наступления.
Сталин помолчал.
- Все свободны. А вы, товарищ Берия, останьтесь.
- Садись, Лаврентий, - сказал Сталин, когда все разошлись. – Как у тебя дела с мерами по дезинформации противника?
- Вот здесь подробный отчёт, товарищ Сталин. – ответил Берия, доставая из щегольского портфеля довольно солидную бумажную папку. – А если вкратце, то пока весь комплекс мероприятий выполняется, как задумано.
- Хорошо. Оставь, я посмотрю. У тебя есть ещё что-нибудь срочное?
- Срочного нет, Коба. Но есть данные по тому «шпиону», которого взяли позавчера в Москве.
Слово «шпион» Берия несколько выделил, и Сталин это почувствовал.
- Что, опять нечистая сила объявилась? – пошутил он. - Засланец или попаданец?
- Попаданец. Антон Сидоров, москвич, из две тысячи одиннадцатого, двадцать один год, менеджер по продажам.
- Ну что ты будешь делать, Лаврентий, опять менеджер? – усмехнулся Сталин. - И, конечно, ничего не знает?
- Нового почти ничего. Но подтвердил про фултонскую речь Черчилля. Март сорок шестого, предположительно начало.
- Ну что же, ты знаешь, что с ним делать, - сказал Сталин, беря со стола свою неизменную трубку. – Хотя… Далеко он у тебя?
- В предбаннике дожидается, - сказал Берия, мысленно похвалив себя за предусмотрительность. – Привести?
Антон понятия не имел, куда его привезли в закрытом фургоне. На расстрел? Мысль о расстреле с самого начала занозой сидела в его голове.
Наибольшим потрясением для Антона стал даже не сам скачок во времени из жаркого лета 2011 в зимнюю Москву 1944 года, неизвестно каким образом, а шок от того, что никто здесь особенно не удивился его появлению и не расспрашивал жадно и недоверчиво об этом самом будущем. Конечно, допросы были, и допросы очень подробные, но у Антона создалось впечатление, что ведутся они по ранее известному и не раз опробованному сценарию, довольно корректно и без излишнего недоверия или восторгов. Привычная работа профессионалов, ничего более. И вот это было одновременно и обидно и страшно. Потому что если он тут никому особенно не интересен и не нужен, то судьба его предопределена - оставлять его в живых и тем более отпускать на свободу не будут.
И когда двое сопровождающих провели Антона через какие-то подвальные коридоры, служебные помещения и большую приёмную, в которой сидел только один лысый дядька, внимательно, впрочем, на него глянувший, и подвели к обитым кожей дверям кабинета, где его ожидал какой-то человек в пенсне, Антон понятия не имел, кого он увидит за этими дверями.
- Здравствуй, Антон. Садись вот сюда, поговорим, - сказал невысокий человек в военном френче, хорошо знакомый по фотографиям, рисункам и карикатурам. – Садись, садись, почему стоишь?
- Здра… Здравствуйте, товарищ Сталин, - сглотнув ком в горле, ответил Антон.
- Так значит, в институт ты провалился и пошёл работать в торговлю. И чем торгуешь?
- Компьютерами и этим… всеми прибамбасами к ним, - после нескольких минут разговора Антон немного освоился и понял, что вот прямо сейчас расстреливать его никто не собирается, и перестал добавлять к каждому своему ответу «товарищ Сталин». – Но я и учусь тоже, в заочном институте.
- Прибамбасами, говоришь? Запасные части для компьютеров, приборы для компьютерных сетей и, как их там, принтеры? Ясно. А учишься на кого?
- На программиста. Веб-программирование, разработка программ для Интернета. В общем, это такая всемирная компьютерная сеть, она в наше время…
- Про Интернет я знаю. Ты лучше вот что скажи, почему ты решил учиться именно на программиста? Они много зарабатывают?
- Не очень уж и много, товарищ Сталин. Просто программистом работать интересно, шевелить мозгами приходится. Ну, думать то есть.
- Вот как, ему интересно. Слышишь, Лаврентий?
«Значит, в пенсне - это Берия», - понял Антон и искоса взглянул на сидевшего сбоку от него страшного сталинского наркома. Тот молча улыбался сладенькой улыбочкой. По спине у Антона побежали мурашки. – «Совсем хреновый расклад выходит».
- Ну, и как ты думаешь, что мы с тобой будем делать, Антон? – внезапно спросил Сталин.
- Не знаю.
- Так уж и не знаешь?
- Не знаю, товарищ Сталин, - упорно повторил Антон, угрюмо глядя себе под ноги.
- И правильно, что не знаешь. Ты сидишь и гадаешь, сколько тебя ещё будут допрашивать и когда расстреляют. Так?
- Так… - растерялся Антон.
- Лаврентий, портал пока не закрылся? Отправь его домой, пропадут ведь там совсем без менеджера по продажам, а будущее лишится хорошего программиста, - Сталин нажал на столе какую-то кнопку.
- Пойдём, Антон, - поднялся Берия.
- Но…
- Пойдём, пойдём. Мы действительно вернём тебя в то время и даже в то место, откуда ты к нам попал.
- Но я не понимаю… Я же ведь могу помочь, я ведь… Здесь война, и каждый человек на счету… Я могу хоть простым солдатом…
Антон сам не понимал, что на него нашло. Он как-то сразу поверил, что его сейчас – вот прямо сейчас – отправят обратно. Но в то, что он никому не нужен здесь, он поверить не мог.
- Я же могу вспомнить что-нибудь важное. Ну, под гипнозом или ещё как… Ведь можно же избежать многих ошибок, трагедий, катастроф! Чернобыль вот был… Ускорить технический прогресс... Ведь я, раз уж попал сюда, нужен здесь!
- Нет, Антон, ты здесь не нужен, - сказал Сталин, досадливо махнув рукой появившемуся в дверях конвоиру. Тот сразу исчез. – Ты нужен там.
- Но почему??? Никому я там не нужен, если честно. Способности у меня, прямо скажем… А здесь…
- Сядь, Антон, - Сталин внимательно посмотрел на парня. Он подошёл к задернутому глухой портьерой окну, долго раскуривал трубку, затем неторопливо обошёл стол и уселся напротив Антона.
– Лаврентий, ты у нас специалист по науке, - в голосе Сталина Антону послышалась лёгкая ирония. - Объясни ему.
- Ты хочешь знать, почему тобой здесь мало интересуются, почему не выкачивают из твоей памяти каждую крупинку знаний о будущем, так? – сверкнул пенсне Берия. - Знаний, которые могли бы переломить войну, ускорить развитие Советского Союза и избежать многих ошибок?
- Да…
- Тогда слушай. С сорок первого года у нас побывало уже более десятка таких как ты «попаданцев». Ты двенадцатый. Но до них было ещё двое «засланцев». Понимаешь разницу?
- Не особо…
- В начале двадцать третьего века человечество решило проблему путешествий во времени, - Берия говорил, будто читал наизусть статью учебника. – И чуть ли не первой проблемой встал вопрос о допустимости изменения Истории. Выяснилось, что изменить прошлое трудно, но возможно, однако вероятность успешного изменения уменьшается прямо пропорционально квадрату расстояния от исходной временной точки. То есть, значительные изменения истории – реальности, как они говорили… говорят, - поправился Берия. - можно произвести лишь в пределах нескольких десятков лет. Но не все с эти были согласны. Кое-кто утверждал, что и вмешательство в далёкое прошлое при определённом стечении обстоятельств может дать ожидаемый эффект, нужно лишь правильно рассчитать Минимальное Необходимое Воздействие. Поэтому путешествия во времени были запрещены. Ты читал «Конец Вечности» Азимова, Антон? Или «Эффект бабочки» Бредбери?
- Да. Но откуда вы…
- А мы с товарищем Берия и не читали,нам засланцы с попаданцами рассказали, - улыбнулся Сталин.
– Путешествия во времени были запрещены. Но, конечно, нашлись хулиганы… темпоральные, - продолжил Берия. Антон ощутил, что голова у него куда-то поплыла. Ощущение реальности происходящего, не оставлявшего его на протяжении всей этой безумной истории, стало его покидать. Интернет, Бредбери и «темпоральные хулиганы» из уст Сталина и Берия, похоже, добили его окончательно.
– Эти люди нарушили запрет и решили предупредить нас о готовящемся нападении Гитлера. Рассчитали Минимальное Необходимое Воздействие, чтобы изменить ход истории. И отправились в 1941 год.
- Но они не учли один фактор. Настроить точную дату и одновременно место прибытия невозможно, это они поняли уже позже. Мешает принцип неопределённости. Поэтому первый из них попал в июнь сорок первого, когда война уже шла. Но зато в пределы Москвы, в измайловский парк. Мы его, естественно, арестовали, допросили и по законам военного времени чуть не расстреляли как немецкого шпиона. Но кое-какие сомнения в отношении его оставались, поэтому его просто отправили в лагерь. И когда появился второй «засланец», а это было уже в середине сорок второго, сличили их рассказы и поняли, что дело тут не так просто. Полученные от них сведения знает очень узкий круг лиц, но они заставили расстаться со сном очень многих из нас. И тут появился уже первый «попаданец».
- Оказывается, при первом перемещении их машина времени, или как там она у них называется, пару раз «чиркнула по реальности». Что это означает, я не знаю, но в результате вероятность попадания в период времени перед июнем 1941 года резко уменьшилась, а в нескольких временных периодах между двадцать третьим и двадцатым столетиями появились порталы, через которые можно случайно попасть в наше время. Ты не обратил внимания на то, сколько в твоё время стало фантастики именно о попаданцах?
- Ух ты! Так значит, кое-кто из нашего времени…
- Побывали здесь и вернулись обратно. Вернёшься и ты.
- Но если эти порталы существуют, значит, сюда может попасть каждый?
- Есть только два постоянных портала – в начальной и конечной точке. В вашем времени они плавающие, срабатывают только время от времени и постоянно чуть сдвигаются во времени и в пространстве. Но в обратном направлении, от нас, портал пока работает нормально.
- Но почему же вы не хотите принять мою… нашу помощь? – в недоумении спросил Антон.
- А вы бы приняли такую помощь? – неожиданно спросил Сталин. Он говорил тихо, с заметным кавказским акцентом, но это лишь усиливало впечатление от его слов. – Вмешательство в вашу жизнь, в вашу историю?
- Нет. То есть, я не знаю… Товарищ Сталин, но я всё равно не понимаю…
- Антон, изменить прошлое – это не значит изменить будущее. Что бы ты ни сделал в прошлом, это ведёт к созданию ещё одной Вселенной, ещё одной реальности. Реальности, существующей наряду с той, которая породила тебя. Они обе равноправны, но либо сольются со временем в одну, либо одна из них исчезнет – и тогда никто не сможет определить, что существовала другая реальность, оказавшая влияние на нашу. Этого не позволяет принцип неопределённости, как я понял. Поэтому мы с тобой не можем знать в принципе, является ли наша реальность, в которой Германия напала на СССР 22 июня 1941 года и подписала капитуляцию в мае сорок пятого, исходной и единственно существующей. Я не физик и не философ и не могу объяснить тебе всех тонкостей. Но я знаю одно…
Сталин помолчал, раскуривая почти погасшую трубку. Затянулся и некоторое время молча смотрел на клубы дыма, формулируя свою мысль.
- Я знаю одно. Каждый человек имеет право и должен пытаться изменить жизнь к лучшему. Жизнь свою и жизнь других. Но он не должен при этом переписывать эту жизнь заново. Тебе дана одна попытка. Возьми в руки меч, мастерок или кисть – то, что тебе по руке. Или засядь за компьютер, если ни на что другое не способен. Но своими силами, здесь и сейчас.
- Но всё-таки, ведь можно же сделать что-то по-другому, с меньшими потерями?
- Можно, Антон, - устало улыбнулся Сталин. – Но ты подумай вот над чем. Не самая сильная страна мира, после того, как она потеряла в войне половину своего богатства, после разрухи, голода, нехватки всего – сумела через двенадцать лет после окончания войны первой в мире выйти в космос. Первой запустить в космос человека, встать на равных с богатейшей страной мира. Дать миру пример общества, основанного не на набивании брюха и не на погоне за богатством.
- И проиграла…
- Проиграла ли? Вы проиграли битву, а не борьбу. Всё ещё впереди. И зависит это не от меня и моих современников – мы сделали то, что могли и как могли – но от вас. У каждого своя война, Антон.
Оба сидели молча. Антон – пытаясь осмыслить услышанное, Сталин – задумчиво глядя на него. Затем Сталин встал, подошёл к Антону и неожиданно ободряюще похлопал по плечу.
- А теперь возвращайся, парень.
Сталин сидел за столом, просматривая оставленную Берией папку. Но что-то мешало ему, какая-то ускользающая мысль не давала сосредоточиться. Этот парнишка из будущего почему-то упорно не вылезал из его головы. Почему?
Наконец Сталин понял, что же его беспокоит. Он открыл встроенный в стену сейф и достал пакет с фотографиями. Выбрав одну из них, он вернулся за стол и принялся внимательно её изучать.
Странная это была фотография. Посреди неширокой площади, окаймлённой клумбами с яркими цветами, на высоком гранитном постаменте стояла группа людей. Некоторые из них были Сталину знакомы, некоторые нет. Вот высокий старый монах говорит о чём-то человеку в княжеском облачении с мечом на поясе. Вот Екатерина Вторая с Потёмкиным. Пушкин и Ломоносов. Столыпин - и рядом с ним какой-то худой человек в рабочей робе и с упрямым взглядом зека, опирающийся на тачку. Вот он сам, Сталин, в компании с Петром Первым. «Интересно, о чём это мы с ним разговариваем?», - в который уже раз подумал Сталин. – «Хотя нашли бы о чём, конечно».
А вот это кто? В человеке лет пятидесяти, который стоял вполоборота у самого края постамента с надписью «Строителям России» и разговаривал с двумя другими неизвестными, можно было угадать какие-то черты Антона. Но, сколько бы Сталин ни вглядывался в его лицо, даже самому себе он не смог бы дать ответ, так это или нет.
