Георгиевская ленточка.
День этот выдался ясным и теплым. Прекрасный ласковый майский денечек. Все пропитано запахом цветущей сирени. Красота – не высказать! Голубая синь неба. Ни облачка сегодня. Даль прозрачна и безгранична. Небесная лазурь завораживает. Щебечут птахи, беззаботные божьи создания, радуются солнышку – теплому, ласковому, восхваляя каждая на свой лад, красоту этого дня, этого мира, этой жизни. Всю прелесть и непостижимую гармонию природы.
Михаил Петрович встал рано. Еще и пяти часов не было. Впрочем, он никогда и не «отлеживал бока». В шесть утра завсегда на ногах. Не привык долго спать. А сегодня и вовсе - великий день! Сегодня - 9 Мая! Праздник Победы. Как тут спать-то? Костюм он приготовил себе еще с вечера. Жена отказалась отгладить рубашку, ну, что ж, справился и сам. Вы не подумайте, отказалась не из вредности, или по каким еще окаянным причинам. Думала, глупенькая, что это его остановит. Не пойдет он на парад в мятой рубахе. Рассудила-то сердечная Вера Андреевна правильно, конечно, не пойдет, виданное ли дело на парад Победы – да в помятой рубахе! А только не учла, что Михаил Петрович и сам пока « с усам», как говорится, неужели до того дожился, что рубаху себе не погладит? Не бывать тому. Не такое уж и хитрое дело, ну, может и не так что, а уж мятою рубаху теперь никак не назовешь!
А думала Вера Андреевна остановить мужа по одной простой причине. Боялась. За него. Знала, что не останется он дома в такой день. Сколько лет проводится празднование Победы, столько лет и ходит Михаил Петрович на главный праздник своей жизни – на победный парад. Каждый год. Пасмурно ли, ясно, ветер ли, дождь – всегда ветеран в строю. Правда, с каждым годом все меньше и меньше встречал он своих героических однополчан, но священный для себя ритуал не нарушал никогда. Вера Андреевна помнила даже случай, когда в далеком 1979 году случился у Михаила Петровича приступ сердечный, и его перед Днем Победы еще не выписали из больницы, он взял да и ушел самовольно. Вера Андреевна только ахнула, когда он появился дома в больничной пижаме.
- И не говори мне ничего! Быстро костюм давай! Схожу на парад – вернусь в палату…
Начала было охать, да ругать неугомонного мужа, так он еще и прикрикнул:
- Ты это, мать, не ругайся, не то вовсе в больницу не вернусь! Давай пошустрее, время-то поджимает!
Ничего не оставалось Вере Андреевне как собрать быстро мужа на праздничный парад, сама с ним, конечно, пошла…
Огромная толпа людей рекой текла по проспекту Ленина к мемориалу Воинской Славы. Флаги, цветы…Счастливые, улыбающиеся лица. Детишки, подбегавшие с цветами к убеленным сединами ветеранам.
- Спасибо за Победу! – тоненькие их голоса звенели восторженно, и слезы наворачивались на глаза, не столько от умиления, сколько от гордости – вот они, вот – внуки Победы! С белыми бантиками в косицах, или со смешными стрижеными чубчиками. Веселые, неугомонные, как галчата…Спасибо, деда, за Победу!
А потом развалился Советский Союз…
Михаил Петрович это событие принял очень близко к сердцу. Даже заболел. Но хотя Союза уже не было, самостийная Украина в лице Администрации города всячески посодействовала занедужившему достойному ветерану. Помощь оказали в срок, качественно и предоставили бесплатную путевку в хороший санаторий. Михаил Петрович, конечно, здоровье подправил, но все же, на сердце глубокая рана осталась – нет великой страны. Не стало в одночасье. Клял на чем свет стоит продажных и недалеких политиканов, клял и тех, кто подписал позорные, по мнению Михаила Петровича, беловежские соглашения. В выражениях не особо стеснялся. « Мы жизни не жалели за эту страну, сколько полегло – до сих пор не считано достоверно,- а вы, ворье, с отъевшимися мордами, продали все мировому империализму! Иудушки! Сукины дети!- ругался Михаил Петрович в сердцах и, плюнув, выключал телевизор.
-Зрить не могу ваши хари! Тьфу, будьте вы все трижды не ладны! Взрастила вас советская власть на свою голову! Выкормила, выучила, а вы теперь кусаете руку, что кормила вас! Памятники они сносят, мать вашу яти, а что ж тогда дома не сносите, которые вам советская власть построила? И фабрики, и заводы?! Если ж така плоха она была, что ж вы в своих целях ее использовали, вон на какие верхи влезли на ее горбу, а теперь хаете! Тьфу, пропадите вы все пропадом!
Поначалу жилось, как жилось. Особых перемен и не заметно было. А потом появились очень неприятные моменты, которые со временем и вовсе вылились в трагические события. Может эти моменты и всегда были, если хорошо подумать, но они были малозаметными, довольно редкими, будто случайными, выходящими за рамки чего-то привычного и нормального.
Выходки националистов были всегда. Их сразу пресекали, не особо афишировали и быстро устраняли последствия. Осквернение памятников, воинских захоронений случались, конечно, но этот вандализм неизменно осуждался и в СМИ, и в народе. А разве могло быть иначе? Отморозки свои грязные дела совершали под покровом ночи, знали, что если попадутся, понесут строгую ответственность. А ныне стало иначе. Этим святотатством стало модно ГОРДИТЬСЯ! Если телевизор, то ли друга, то ли недруга, можно было нейтрализовать, попросту выключив его, то с окружающей действительностью было все намного сложнее. И вот уже подняли головы эти загнанные в свое время в темные углы, разного рода националисты всех мастей – от сторонников единения с Евросоюзом, до махровых «бандерлогов» (бандеровцев).
И вот уже в канун Дня Победы в Совете ветеранов представитель горадминистрации, толстый, розовощекий, лоснящийся, строго выговаривает собравшимся:
- Парада не будет, отменен из соображений безопасности. Возложение венков к мемориалу Славы будет проведено 8 мая, организовано. Могут прибыть все желающие. Но… ПОВТОРЯЮ! Во избежание провокаций воздержитесь от символики! Никаких георгиевских лент и орденов иностранного агрессивного государства! НИКАКИХ! Вы поняли? – в его взгляде читается неприкрытая враждебность и презрение. – Вы все ЯСНО ПОНЯЛИ? Старая атрибутика преступна, пережиток советской оккупации, это все в прошлом. Новое время – новые символы. Вот красные маки на пиджаках приветствуются.
Ропота в зале нет. Все сидят молча, потупив головы. Горько….
Михаил Петрович вышел из зала. Он тоже промолчал, хотя сдержать себя ему было нелегко, но он сдержал, за что сейчас испытал жгучее чувство стыда. Почему промолчал-то? Почему не сказал этой зажравшейся морде, что думал?
Как же выросла такая мразь на этой красивой земле, так обильно политой кровью наших солдат?- думал Михаил Петрович часто в последнее время.- Эх, какую слабину дали! Эх, какого врага проглядели!
Ничему не учит история. НИЧЕМУ! Потом может быть скажут – это нападение было внезапным. Неправда. Оно готовилось, оно взращивалось изо дня в день, из года в год, оно росло и крепло. Но на это никто не обращал внимания, все жили своими заботами – люди пытались получше устроиться в этой жизни, поудобнее и посытнее, чтоб хлеб не только с маслом был, но и с икоркой. Чиновники грели свои зады на заграничных морях и хапали, хапали, хапали.… А верховная власть та вообще упивалась безграничными возможностями бесконтрольного и безнаказанного ограбления собственного народа. И враг окреп и напал. Имя врагу прежнее – фашизм. Он живет, здравствует и кое-где очень даже процветает.
И вот уже вооруженная дубинками и булыжниками толпа останавливает автобусы с ветеранами, едущими на Митинг памяти Павших. Над убеленными сединами ветеранами глумятся, их оскорбляют, а в автобус летят камни. Вой и улюлюканье ублюдков в камуфляже и «балаклавах», крики, свист, зажженные файеры и лютая ненависть, почти физически ощущаемая в воздухе над возбужденной толпой.
- Валите в свою Московию! – орет в мегафон здоровый детина, толпа подхватывает и несется над автобусами:
- В Московию! Кляты москали! Геть отсюда! Ге-е-еть!!
И первая кровь при столкновении милиции и оголтелой толпы. И слезы стариков в автобусе. Спасибо, милиция оттеснила толпу. Пока еще вмешивалась. Пока еще защищала. Это не фантасмагория, не бред. Это Львов. 2011 год. 9 мая. Киевский Майдан и заживо сожженные в Одессе еще впереди.
И вот в родном городе Михаила Петровича отменен Парад Победы,
-Ну, пусть себе…- думает Михаил Петрович, и 9 мая с утра надевает свой парадный костюм с орденами и георгиевской ленточкой, берет свой велосипед, с установленным на нем магнитофоном (внук помог) и под звуки « Вставай, страна огромная…» идет по проспекту Ленина (теперь проспект Тараса Шевченко) к Мемориалу Славы, ведя двухколесного друга, украшенного красным флагом и сиренью.
« Нерушимой стеной, обороной стальной, разгромим, уничтожим врага…»-несется из магнитофона. Михаил Петрович шагает по широкому проспекту со своим велосипедом один. Нет флагов, нет транспарантов, нет цветов. Сегодня обычный рабочий день. Он шагает в гордом одиночестве, и его шаги попадают в такт музыке. Встречные люди, идущие по своим делам, останавливаются, глядя на него. Люди, стоящие на остановке, вдруг, не сговариваясь, начинают аплодировать. Так и идет он по проспекту под аплодисменты. « Браво, отец! – кричат ему. – Спасибо за Победу!» встреченный милиционер просто отворачивается, будто не видит его, нарушающего нынешний порядок.
Это было в прошлом году. И так будет и сегодня. Михаил Петрович опять пойдет на Парад Победы. На свой долгожданный и любимый Парад. И пусть опять в городе рабочий день, и опять нет ни цветов, ни флагов. Он берет свой велосипед, включает свой магнитофон, и они снова идут по проспекту к Мемориалу Славы. И пусть опять к нему никто не присоединится, Михаил Петрович пройдет свой маршрут до конца и положит цветы к подножию монумента павшим воинам. А он и не будет сегодня один. С ним будет его внук. Он пообещал сегодня прийти на Парад Победы.
« Этот день Победы, порохом пропах…»Его остановили на аллее парка. До Мемориала нужно было теперь пройти через парк, потому что движение на проспекте не перекрывается, как раньше. Молодые крепкие ребята грубо толкнули его.
- Ты чё, дед, москаляка гребаный, а ну-ка…- и один из них схватил за древко знамя, укрепленное на руле велосипеда, а другой вырвал «с мясом» георгиевскую ленточку с пиджака Михаила Петровича.- « Колорадо» недобитый! Мало вас поджарили, твари паленые!
- А давай-ка эту дрянь тоже подпалим!- тряхнули Михаила Петровича за грудки.- Снимешь сам свои «бряцалки» жалкие или помочь?
Парень был красивый, рослый, высокий. А в глазах было столько ненависти, что казалось, она сейчас выплеснется и захлестнет все вокруг. Михаил Петрович тихо сказал, стараясь, чтобы не дрогнул голос:
- Я заслужил их своей кровью, и не тебе их лапать своими ручонками погаными…
Парень замахнулся, Михаил Петрович невольно зажмурился, ожидая удара, но он все же не ударил, а только сильно толкнул деда. Михаил Петрович пошатнулся, и, может быть, устоял бы, но упавший велосипед увлек за собой и хозяина, и Михаил Петрович упал на траву.
- Жги давай! – тем временем двое пытались поджечь георгиевскую ленточку. Пламя от зажигалки металось, а ленточка не загоралась.
- Давай с другого края! – разозлился поджигатель. Но и опять лента упорно не хотела гореть.
- Дай сюда! – раздраженно сказал другой молодой человек, лет 18-ти. Он взял зажигалку из рук неудачника.- Чё хитрого-то! Запалил и всё!
И он поднес зажигалку к ленте, пламя горело, а лента нет.
- Ветер, прикрой от ветра, - раздражался все больше парень.
Михаил Петрович, правда, с трудом, но все же поднялся на ноги. А лента не горела.
- Сука! – заорал в бешенстве парень, швыряя ленту на землю.- Вот тебе, вот! – и он стал ее ожесточенно топтать. К нему присоединились и его друзья. И вот они втроем топтали эту маленькую полосатую ленточку. Их лица были искажены от злости и ненависти. А ленточка ярким пятном оставалась на зеленой траве и не затаптывалась, только немного испачкалась в земле, но от этого стала…как бы это объяснить… она стала не просто ленточкой, она будто побывала в бою. Измятая, опаленная, в земле…. Она будто оттуда, с войны, из боя. И он бросился на ее защиту. Пару раз получил по голове. Его сбили с ног. Он стоял на коленях перед ними - сильными, здоровыми, они его пинали, а он дрожащими руками закрывал израненную ленточку. Все кончилось внезапно.
- Брось ты его! Валим!
Они ушли, вернее, убежали. Михаил Петрович, пошатываясь, поднялся. Поднял с земли ленточку и знамя. И побрел, прихрамывая, к Мемориалу. Навстречу бежали люди. Он узнал внука, вот он бежит впереди, их было много, бегущих ему навстречу. Михаил Петрович шел, неся знамя с обломанным древком, а в левом кулаке сжимал свою ленточку. Знамя развевалось над его головой, а золотые буквы знамени играли в лучах солнца: « Слава Великой Победе!»
Сегодня он на Параде не один. Вся площадь перед Мемориалом была заполнена людьми. Они были с цветами, с флагами, многие – с георгиевскими ленточками на груди. И они пели:
«Это праздник с сединою на висках,
Это радость со слезами на глазах…
День Победы. День Победы. День Победы!»
Михаил Петрович плакал. Ему не было стыдно за свои слезы. Это были слезы Победы. Победы старого солдата и маленькой георгиевской ленточки.
