Короткая повесть
Кавказский синдром
Посвящается Т. С.
− 1 −
− Когда же, ты, приведешь свой стол и шкаф в порядок? − крикнула жена из кухни, гремя посудой, − Разобрал бы свои залежи, а то когда убираешься, не знаешь, что выбросить!
− Мне здесь все нужно. Я просил тебя ничего не трогать, после твоей уборки неделю не разберешься, − нервно ответил Алексей.
− Давно пора все в макулатуру отправить, хоть польза будет. Какую-нибудь интересную книжку можно купить. Жанка говорила, что сейчас «Анжелику» дают.
− Ладно, не ворчи. Уберу.
Алексей сел за стол и призадумался. Последнее время в отношениях с женой образовалась маленькая, едва заметная трещинка, из которой потянуло неприятным холодком. Он посмотрел на горы папок, стопки книг, рулоны бумаги. Шкаф представлял еще более грандиозное зрелище. Над столом висела картина в рамке, написанная маслом, − горный пейзаж с Эльбрусом на дальнем плане. Небо, голубое с синевой у горизонта, резко контрастировало с белыми шапками горных вершин. Под стеклом, покры¬вающим крышку стола, было множество фотографий снятых в разных ракурсах горных долин, пиков, скал, ущелий. Иногда на их фоне стояли или сидели люди с широкими улыбками на открытых обветренных лицах в горном снаряжении или раздетые по пояс среди белизны снега ледников, или у бурлящих на перекатах потоков. На полках шкафа вперемешку с бумагами лежали «камушки», привезенные Алексеем из разных мест, куда забрасывали его дела. Да действительно, все это требовало уборки! Он снова посмотрел на снимки − вот его друг однокашник стоит, опершись на лыжные палки, и смотрит куда-то вдаль поверх объектива. А это лагерь, разбитый их экспедицией в районе ледника Марух; заснеженные вершины, ледник, отвесные скалы. А это уже Чегем; палатки у подножия Тихтенгена, сосновый лес на берегу реки, а выше зеленые луга и выступы скал.
Алексей машинально взял первую попавшуюся под руки тетрадь в кожаном переплете, но взял как-то неловко, неуверенно. Тетрадь выскользнула и, раскрывшись, упала на стол перед ним. Из нее выпали листочки, исписанные мелким почерком. Собирая их, Алексей наткнулся на пожелтевший от времени, сложенный вчетверо листок плотной бумаги. Он развернул его. Это был бланк телеграммы. Рука Алексея непроизвольно дрогнула, а глаза точно пеленой заволокло. Сквозь нее он прочитал: «КБ АССР, д. В. Чегем, гидрометеорологиче¬ский отряд… Встречай 1 сентября Нальчике, рейс 870. Люблю, целую. Катя». Листок выпал из рук. Воспоминания нахлынули теплой волной. Сердце тревожно забилось, Алексей откинулся на спинку стула и закрыл глаза…
Произошло это десять лет назад. Тем памятным летом Алексей работал в экспедиции в верховьях р. Чегема на Северном Кавказе. А в начале апреля он познакомился с Катей. Был теплый день, весна уже царила вокруг, снег весь растаял, лишь в узких затененных дворах старых домов оставались лежать почерневшие и осевшие кучи, напоминающие скорее не снег, а груды неубранного мусора. Из-под них тянулись мокрые полосы. Почки на деревьях набухли, и казалось, что еще вот-вот, и они взорвутся изумрудными облаками. Вороны с радостным карканьем перелетали с ветки на ветку, с крыши на крышу. Солнце припекало, редкие облака легко скользили по небесной лазури отдыхающего от зимы неба. Алексей увидел ее у входа в метро. Она ела мороженое и улыбалась. Не ожидая от себя такой смелости, Алексей подошел к ней. Они познакомились. Потом долго гуляли по городу, заходили в кафе, пили кофе с пирожными, смеялись и разговаривали. Обычно немногословный Алексей сыпал шутками, веселыми историями. Кате это нравилось. Она смеялась. Ее смех звенел серебряным колокольчиком в прозрачном весеннем воздухе. Расстались они поздно вечером, и, возвращаясь домой, Алексей слегка улыбался в черное окно вагона метро, припоминая все события сегодняшнего дня. Встречались они не часто; у Алексея было много работы, − шла подготовка к полевому сезону. Приходилось ворошить горы научной литературы, ездить за город в геологическое управление, готовить приборы и снаряжение и делать еще очень много других неотложных дел, которым, казалось, конца-края не будет. В часы свиданий Алексей с волнением поджидал Катю у метро. Она почти никогда не опаздывала. Они ходили в театр, на выставки. Расставаться так не хотелось, а время неумолимо торопило их, − не успели оглянуться, а уже поздний вечер. Иногда они перезванивались по телефону; Алексей, укрывшись от грозного шефа, рассказывал Кате о своих делах и внимательно слушал ее щебетание в ответ. Уже в мае, когда распустились первые клейкие листочки на деревьях, они съездили в Загорск. Там ходили по монастырю, заходили в храмы, слушали колокольный перезвон. Потом, спрятавшись от весеннего, теплого дождя под каким-то навесом, ели бутерброды, запивая чаем из термоса. Алексей был счастлив. Он вел себя как мальчишка, стараясь вызвать улыбку у Кати. Она приводила его в трепет. На обратном пути в полутемном вагоне электрички они впервые поцеловались. До сих пор на губах Алексея остался сладкий вкус того поцелуя. Как сейчас помнил он, дрожащую от переполнявших ее чувств, Катю, и мелькающие за окном огоньки дальних и близких поселков.
Наступило лето. Близился отъезд на Кавказ. Работы прибавилось еще больше; Алексею приходилось оставаться в лаборатории допоздна и работать в выходные. Тогда Катя звонила ему на работу. Пришел день расставания. Поезд в Нальчик отправлялся в 900. Рюкзак упакован еще с вечера. Катя отпросилась с работы, чтобы проводить Алексея. Она прибежала, когда тот стоял в прихожей у двери и готов был накинуть рюкзак на плечи.
− Что ж, присядем на дорожку, Катюша, − сказал он, рассеянно улыбаясь. Она кивнула в ответ и обняла его, положив голову ему на грудь. Потом они присели.
− А может, ты не поедешь? − спросила она, с надеждой глядя в глаза Алексею, − Это так обязательно?
− Да, не печалься. Это всего два месяца, а потом отпуск!
− И зачем тебе это надо, ведь в горах все может случиться. В газетах пишут…
− Да, пишут, − перебил ее Алексей, − И не только про горы. Но это моя работа. Понимаешь?
− Понимаю, − ответила Катя и грустно вздохнула.
− Что же, пора, − Алексей встал с табурета и забросил рюкзак за спину.
− Пора, − повторила Катя и тоже встала.
Они приехали на вокзал за полчаса до отправления поезда. Залы ожидания и перроны были до отказа переполнены пассажирами: чемоданы, сумки, плачущие в толчее дети, смеющаяся молодежь, вероятно студенты. Все стремятся на юг; к теплому морю, ясному небу, жаркому солнцу, подальше от громадного пыльного города, пышущего жаром раскаленного асфальта. Поезд в Нальчик отправлялся с первой платформы. Состава еще не подали, и пассажиры с чемоданами и сумками стояли в нетерпеливом ожидании. Вдруг диктор по радио объявил, что поезд в Нальчик задерживается с отправлением на три часа. Все заволновались, засуетились, А Катя обрадовалась.
− Вот видишь, можно было не спешить!
− Да, − ответил Алексей, − Меня там должны встречать…
− Ничего, подождут. Раз нужен, подождут! Пойдем, а то тут народу много. Время еще достаточно!
− А у тебя неприятностей не будет? − спохватился Алексей, − Может тебе на работу пора?
− Не думай об этом. У меня все в порядке!
Они гуляли по привокзальной площади. Рюкзак в камеру хранения сдать не удалось, все было переполнено. Сидя в кафе, они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Говорить не говорили, да собственно слова были ни к чему. Глаза говорили больше. Глаза Кати спрашивали: « Ты меня любишь?!», а глаза Алексея отвечали: «Да!», Катины глаза опять спрашивали: «Мы всегда будем вместе?!», и Алексей отвечал: «Да! да! да!»
Уже на перроне, когда Алексей отнес вещи в вагон, и они стояли, прижавшись друг к другу, Алексей предложил:
− Катюша, а что если ты приедешь ко мне. Экспедиция заканчивается в конце августа. Мы бы с тобой на недельку к морю махнули!
− Молодец, Алеша! Здорово придумал! Я заработаю отгулов; сейчас все в отпусках − работать некому!
− Смотри, не переутомляйся.
− Ну что ты, это совсем не трудно, тем более работа не пыльная! Тебе вот придется рисковать. Это печально…
− Что ты, я буду осторожен. Ведь у меня есть ты!!!
В это время все на перроне пришло в движение, объявили об отправлении поезда.
− Отъезжающие! Садитесь в вагон! Отправляемся! − прогремел зычный голос проводницы.
Наскоро прощаясь, пассажиры поднимались в тамбур и проходили по коридору к своим местам, останавливались у окон, пытаясь их открыть, и как-то сконфуженно улыбались оставшимся на перроне.
− Мне пора, − сказал Алексей, обнимая и целуя Катю, − Как только устроюсь, узнаю адрес, сразу же напишу!
Катя прижалась к нему, словно боясь потерять, и тихонько всхлипнула.
− Ну вот, давай не будем плакать, − укоризненно сказал Алексей, − Ладно?
− Хорошо, ты только пиши чаще! − ответила Катя.
Алексей вскочил на подножку уже тронувшегося поезда и повернулся к ней.
− Проходите, молодой человек, проходите! − потребовала проводница…
Поезд набирал ход. Катя почти бежала вслед, наталкиваясь на людей, стоящих на перроне. Глаза блестели от слез. Алексей был уже готов ни куда не ехать, а остаться с ней.
− Освободите место! − торопила его проводница, − Двери пора закрывать!
− Катя! Я люблю тебя, родная! − крикнул Алексей.
Шум на перроне и стук колес заглушили слова, но Катя услышала и поняла их, и сразу же остановилась. Глаза затуманились слезами, и она уже больше ничего не видела перед собой. А поезд уходил все дальше и дальше, унося с собой Алексея. Он сидел у окна и вспоминал события последних недель. Несмотря на грусть разлуки с Катей, он был счастлив.
− 2 −
Лагерь экспедиции расположился в живописном уголке высокогорного заповедника на опушке соснового леса у берега бурной реки. Палатки стояли среди деревьев, воздух был чист и свеж. Из лагеря открывался превосходный вид на заснеженную гору Тихтенген, венчавшую долину своей четырехкилометровой громадой, и ледники на более низких вершинах. Целый день по деревьям сновали белки, одна из них так привыкла к человеческому соседству, что, осмелев, в поисках лакомств даже обследовала обеденный стол рядом с хозяйственной палаткой. Ее угощали ирисками. Она, схватив конфетку, удалялась на три-четыре метра, затем, присев на задние лапки, комично разворачивала обертку и уплетала ириску за обе щеки. Состав экспедиции был невелик, всего пять человек, а работы достаточно много. Маршруты были длин¬ными, порой многодневными. Проходили они зачастую в стороне от нахоженных троп, и поэтому таили в себе опасность. Да и погода в этом сезоне не особенно баловала; солнечные дни чередовались с неделями затяжных дождей, что приводило к стихийным бедствиям. Тогда за ними прилетал вертолет, и приходилось отправляться на обследование последствий схода очередного селевого потока. При первой же возможности Алексей писал Кате длинные письма, иногда вкладывая между страничек какой-нибудь цветочек. На почту приходилось ходить в д. Верхний Чегем, что в пятнадцати километрах от стоянки экспедиции. Разлука с Катей тяготила Алексея, но Катя писала письма часто, и это поддерживало его. Порою на почте скапливалось два-три ее письма. Алексей, не обращая ни на кого внимания, с жадностью читал их прямо у почтового окошечка, улыбаясь или хмуря при этом брови. Женщина, работавшая на почте, привыкла к нему и, увидев Алексея издали, готовила корреспонденцию. По пути в лагерь, Алексей еще раз перечитывал Катины письма, делая привал у моста через р. Чегем. Если на почту ходил кто-нибудь другой, то он поджидал его на краю леса. Письма Алексей бережно хранил, пряча от чужих глаз. Ребята над ним беззлобно подшучивали, мол, как мальчишка голову от любви потерял. На что Алексей не обижался, а иногда и ловко парировал пущенные в него стрелы шуток.
По вечерам после маршрутов все собирались за столом под навесом хо-зяйственной палатки, при свете керосиновой лампы или свечи пили чай, разговаривали. Порою Пашка, друг-однокашник, брал в руки гитару, и тогда ребята замолкали и слушали его, задумчиво глядя, кто на пламя свечи, кто на яркие созвездия, высыпавшие на почерневшем небе Чегема. Река грохотала, вторя гитарным аккордам и Пашкиному хрипловатому баритону. В эти минуты Алексей уносился далеко-далеко, туда, где была его Катя, и представлял ее, сидящую рядом и доверчиво прижавшуюся к его плечу. Иногда, если было веселое настроение, и знали слова песни, пели хором. И тогда песня, вырываясь из-под навеса палатки, заглушала рокот беснующейся реки. Долго ли, коротко ли, к концу июля выяснилось, что работа заканчивается в последних числах августа. Об этом Алексей немедленно уведомил Катю и попросил сообщить ему о своем приезде пораньше. Долгожданная телеграмма пришла в середине августа…
Вот ее-то и держал сейчас в руках Алексей. Шум на кухне отвлек его от нахлынувших воспоминаний.
− Алексей! − звала его жена, − Иди же сюда, помоги мне!
− Сейчас, − ответил он не сразу и нехотя поднялся со стула.
Уборка на кухне была в самом разгаре; ящики столов выдвинуты, дверцы шкафов распахнуты настежь. В раковине груда посуды. Жена стояла на лестнице-стремянке и вытирала верхнюю полку шкафа для посуды.
− Что тебе, дорогая? − спросил Алексей недовольно.
− Подай мне вот те кастрюли, − ответила она, указывая на стол, заваленный всякой всячиной, − Ну что, навел порядок?
− Навожу,... − ответил он рассеянно, подавая кастрюлю.
− Да не эту, а сначала ту, что цветами!.. Давай, давай, наводи, а то честное слово все в макулатуру пойдет! И спрашивать не буду!
− Ладно,.. − пробормотал Алексей и поплелся в комнату.
Там он снова сел за стол. Откинувшись на спинку стула, вновь посмотрел на картину, и его снова понесло: Алексей явно ощутил запах хвои, шум горной реки, звон гитарных струн, дробь дождевых капель по брезентовой крыше палатки. Его точно подхватило стремительным потоком, унося в то далекое, невозвратное время…
Алексей сидел в аэропорту, облокотившись на рюкзак. Самолет прилетал через полчаса. В письме Алексей условился с Катей, что из Нальчика они отправятся в Приэльбрусье, а оттуда через перевал к Черному морю. Объявили, что рейс 870 задерживается с прилетом на два часа… Алексей заволновался; что могло случиться? Погоду обещали хорошую. Время текло невыносимо медленно, он поминутно смотрел на часы, а стрелки точно застыли на месте. Предстоящая встреча с Катей не давала ему покоя. На месте не сиделось…
Наконец самолет произвел посадку. Алексей устремился к месту выхода пассажиров. Як-42 выруливал на стоянку. Вот он застыл на месте и, громко взревев турбинами, затих. Алексей теснился среди встречающих, стараясь разглядеть Катю среди спустившихся с трапа пассажиров. Вот они в сопровождении диспетчера направились к выходу с летного поля. Алексей весь превратился в зрение, отыскивая в толпе Катю. Он сразу же приметил ее стройную фигурку, Катя обогнала группу людей с громадными баулами и легкой походкой шла к турникету. Ее волосы темными прядями стекали на плечи и слегка шевелились на легком ветерке. Катя была одета в джинсы и блузку, за плечами был небольшой рюкзачок. Алексей, на мгновенье залюбовавшись ею, раздвинул широкими плечами встречающих и, не обращая внимания на крики работницы аэропорта, бросился навстречу Кате.
− Здравствуй, милая! − порывисто сказал он и обнял Катю.
− Здравствуй, − прошептала она в ответ, а потом, отступив на шаг, внимательно посмотрела на Алексея, − А ты как-то изменился,.. похудел что ли,.. борода еще…
Потемневшее от загара, обветренное лицо, и выросшая за эти два месяца густая борода, сделали его немного не похожим на прежнего Алексея, только светившиеся счастливой улыбкой глаза остались теми, прежними.
− Хуже стал? − спросил он, не выпуская её рук из своих.
− Нет, что ты, просто изменился как-то. Я тебя таким еще не видела, − ответила Катя и обняла его.
Они так бы и стояли, если бы их не поторопили выходившие следом пассажиры.
− Ты, наверное, голодна, милая? − спросил Алексей, когда они вышли на привокзальную площадь.
− Да, немного.
− Тогда зайдем в кафе, тут рядом, а потом на автовокзал. Ты еще не передумала?
− Что ты! Я же прилетела!
В кафе, сидя за столиком, он неотрывно смотрел на Катю. В ответ она смущенно улыбалась.
− Что ты так на меня смотришь?
− А как мне смотреть?
− Вопросом на вопрос не отвечают. Признавайся!
− Просто не могу насмотреться. Я так тосковал без тебя!
− Я тоже,.. − тихо сказала Катя, словно боясь что-то спугнуть.
Так они сидели, и в их мире никого не существовало. Все было только для них и ничего не могло омрачить праздника их встречи. Алексей забыл обо всем, да и как было не забыть; ведь та, о которой грезил и днем, и ночью, рядом. Можно легонько касаться ее хрупкой руки, ловить ее взгляд, улыбку. Алексей безумолку рассказывал ей о том, что происходило с ним в эти дни, говорил о своих чувствах. Катя была счастлива и смущенно поглядывала на Алексея; он сидел такой сильный, широкоплечий с обветренным лицом и в его глазах сверкали огоньки. Она слушала его, не проронив ни слова. Потом Алексей выпытывал, как она жила эти два месяца, но Катя отвечала односложно, говорила, что это не важно, а главное, что они сейчас вместе.
− Ах! Что-то я заболтался! Прости, − спохватился Алексей, − Ты ведь устала с дороги, а нам еще до Терскола добираться. Сто километров − три часа на автобусе трястись!
− Пошли, а далеко до автостанции?
− Нет, совсем близко, давай твой рюкзачок. У меня в Терсколе хороший знакомый на метеостанции работает. У него переночуем, а утром посмотрим, что к чему!
− 3 −
Попетляв по улицам, автобус выбрался на загородное шоссе. Еще через полчаса он свернул в Баксанскую долину. Скоро справа и слева дорогу обступили крутые горные хребты. Шоссе петляло по их склонам, пересекая по мостам бурные воды Баксана. Проехали Тырныауз. С каждым километром горы становились все круче и круче, подступая к самой обочине дороги то с одной стороны, то с другой, с противоположной стороны обрывались глубокие пропасти с бурлящей на дне рекой. Катя была впервые в горах, поэтому с большим интересом и нескрываемым восторгом смотрела по сторонам. В районе Скалистого хребта по крыше автобуса забарабанили крупные капли дождя. С каждой минутой дождь усиливался, автобус сбавил скорость.
− Вот это плохо! − воскликнул Алексей.
− Почему же? − изумилась Катя, − Дождь, как дождь, ну ливень, что здесь такого?
− Он может затянуться надолго, а на перевалах ляжет снег.
− Разве такое бывает? Ведь сегодня только первый день осени, − удивилась Катя.
− Здесь в горах это уже ее последние дни. Высота над уровнем моря сказывается.
− Вот здорово! Из лета прямо в зиму попадем! Как в сказке!
− А я бы сказал, что веселого тут мало…
Автобус подъезжал к Терсколу. Дождь немного ослабел, тучи тяжелым покрывалом словно укутали долину, придавив все к земле своими громадами. Хребтов видно не стало, облака цеплялись за верхушки сосен. Не доезжая до поселка, они вышли. Заметно похолодало, пришлось надеть свитера и штормовки и поспешить на метеостанцию. Игорь, так звали знакомого Алексея, к их счастью оказался на месте и радостно их приветствовал. Незаметно наступили сумерки, быстро сменившиеся непроглядной тьмой кавказской ночи. Втроем они сидели в «гостиной» жилого домика и пили чай. В камине играл огонь, и потрескивали дрова. Игорь был рад гостям и угощал их как мог. Было тепло и уютно, а за стенами домика неистово шумел дождь, и бесновался Баксан.
Капризная погода нарушила и изменила планы. Алексей и Катя решили, что следующий день проведут в Приэльбрусье, а вечером попытаются добраться до Мин. Вод и оттуда махнут автобусом к морю. Утром погода немного улучшилась, атмо¬сферный фронт в основном прошел, небо расчистилось, появилось солнце. В свежем прозрачном воздухе пахло легким морозцем. Эльбрус белел девственной чистотой, а на вершинах, что пониже, появился снег. После завтрака Игорь занялся своими метеорологическими делами, Катя с Алексеем поднялись по канатной дороге на Чегет. Катя была возбуждена, горы пьянили ее и прекрасными видами, и свежим воздухом, бесконечным простором. Они покорили ее.
− Как я тебе завидую, что ты работаешь среди такой волшебной красоты! − сказала она Алексею, когда они пили кофе на открытой веранде кафе «Ай». Потом они фотографировались, наблюдали за горнолыжниками, играли в снежки… Но даже полуденное еще солнце не скрыло дыхания приближающейся зимы. День пролетел незаметно. Они тепло простились с Игорем.
В Мин. Воды они попали под вечер. На их счастье в автобусе, отправлявшемся в Геленджик, было два свободных места. Ночь провели в пути. Зато утром после горных круч, заснеженных вершин, пыльной выгоревшей степи Катя и Алексей очутились среди буйной зелени маленького приморского го¬родка. Солнце с самого утра палило нещадно, пляжи лоснились от загорелых тел любителей бархатного сезона. Практически ничего не говорило о наступившей календарной осени.
Устроились они на обрывистом берегу Голубой бухты. Место оказалось на удивление без¬людным. Алексей поставил палатку среди густого кустарника неподалеку от родника. Катя с восхищением смотрела, как он оборудовал стоянку. Целые дни они проводили, купаясь в не по-осеннему теплом море. Утром Алексей готовил завтрак и будил Катю. А по вечерам они сидели, обнявшись, у костра и смотрели на солнце, плавно погружавшееся в спокойное море и своими лучами окаймляющее золотом верхние края редких легких облачков. Они были счастливы! Время летело незаметно; они не могли вспомнить, что было с ними вчера или даже сегодня утром…
− Ты все сидишь? А я думала, что все давно убрано.
Голос жены вывел Алексея из оцепенения. От неожиданности он даже вздрогнул. Воспоминания схлынули волной.
− Не сердись, Катюша! − сказал он, − Вот посмотри, что я нашел.
Катя удивленно вскинула брови, давно он ее так не называл, но ничего не сказала и подошла. Алексей протянул ей пожелтевший бланк телеграммы. Сначала она не поняла, а потом…
− Неужели, ты сохранил ее? − в глазах Кати заблестели слезы.
− А говоришь в макулатуру…
− Ну ладно,.. − и она нежно прижалась к мужу, как тогда в аэропорту.
Потом Катя отступила на шаг и, посмотрев ему в глаза, вздрогнула… Она увидела тот взгляд, взгляд через годы, взгляд той памятной встречи первого сентября…
Март−апрель 1993 г.
