Поединок
Как-то раз в полдень капитана Княжко вызвали в штаб. Лето было в разгаре; нестерпимо палило солнце, степь тонула в дрожащем мареве и стрекоте кузнечиков. Вертолетный полк, в котором служил Владимир, базировался в Причерноморье. Работы было, хоть отбавляй: полеты дневные и ночные, занятия с экипажем, проведение регламентных работ, плюс ко всему обязанности командира звена. На эту должность его назначили недавно вместе с присвоением четвертой звездочки. Поэтому вызов в штаб капитана нисколько не удивил. В штабе Княжко доложил о приходе майору Назарчуку.
– Прибыл, капитан? – спросил комэска.
– Так точно!
– Хорошо, тогда собирайся, полетишь в Калмыкию. Надо помочь охотхозяйству. Отстрел волков – дело, сам понимаешь, государственное! Понял?
– Так точно!
– Получай командировку, пайки и завтра в 600 на старт. Ясно?
– Так точно!
– Если все ясно, выполняй!
– Есть, выполнять!
Остаток дня ушел на подготовку к вылету. Экипаж капитана Княжко в полку на хорошем счету, сам он специалист первого класса, выполнял и не такие задания. Недаром командиром звена назначили. Утром следующего дня на старт вырулили вовремя… Набрав заданную высоту, легли на нужный курс. В пилотской кабине под ногами запестрел ковер полей-лоскутков
и огромных до горизонта массивов пшеницы. По ним, едва различимые с большой высоты, двигались комбайны – шла уборка.
Бесконечная, плоская равнина изредка пересекалась поймами мелких речушек, пересыхающих летом. Иногда попадались прямоугольники сельских и хуторских построек, окруженные садами. Но все это было так далеко и низко, а вокруг был такой голубой простор, что дух захватывало.
Правый пилот, Павел Добров или просто Пашка, – старлей, всего года на два младше Владимира. Родом откуда-то из северных областей, заядлый охотник – любил похвастаться своими подвигами и трофеями. Как-то рассказывал о последней удаче – матером кабане-секаче, добытом им в днепровских плавнях. Вот и сейчас Пашка взял с собою ружье…
Справа по курсу открылась безбрежность моря, ветер гнал волну, угадываемую с высоты по белой кайме барашков. День обещал быть жарким. Грохот турбин заглушал все звуки, переговаривались по внутренней связи. Борттехник, прапорщик Жук, низкорослый, с брюшком от пристрастия к пиву и малоподвижному образу жизни. Через пару лет собирался в отставку. Был несколько трусоват и осторожен, но дело свое знал на отлично и не был занудой.
Командир запросил разрешение на посадку. В Ейске надо было дозаправиться. Выполнили правый поворот, внизу поплыла поверхность моря. Слева по борту остался Жданов. Даже с такой высоты были видны, дымящие едким желто-оранжевым дымом, трубы металлургических заводов. Машину вел Пашка. Оглядевшись, он сказал:
– Эх! Сейчас бы поплавать!
– Наплаваешься еще. В сентябре в Сочах самый сезон!
– Нет, командир, я на родине отпуск провожу.
Так за разговором вышли на посадку. Заправились быстро, и снова в небо. Курс строго на восток. Ландшафт внизу изме¬нился. Хлеб здесь убрали, и поля были желты от соломы. Скоро их сменила голая выжженная степь, напоминавшая местами песчаную пустыню. Значит уже в Калмыкии. Горизонт скрыла сизая дымка. В наушниках попискивали какие-то позывные, прерываемые треском помех. Вероятно, где-то гремели грозы. Конец июня…
Капитан внимательно разглядывал карту, проверяя ориентиры. По расчетам через полчаса должны были выйти к месту посадки. Никакого жилья на земле видно не было. Лишь местами встречались загоны для скота. Вертолет снизился до пятисот метров. Четвертым в экипаже был бортрадист Славик. Сейчас он дремал в салоне, прислонив голову к переборке. На веснушчатом юном лице сержанта-сверхсрочника играла улыбка.
– Ну, как настроение, мужики?! – это командир, – Поохотимся? Небось, засиделись без стоящего дела!
Пашка оскалился, а Жук довольно хмыкнул.
– Славку разморило?! Ну, ладно, пусть покемарит! Са-ла-га!
По предварительному расчету должны подлетать. Сверившись с картой и посчитав поправки, Владимир взял управление на себя. Подлетали. Вот и посадочный пятачок, чуть поодаль полосатая «колбаса», указывающая ветер, сейчас она безжизненно висела. Зависнув на мгновенье, «восьмерка», так ласково называли в войсках вертолет МИ-8, плавно коснулась земли. Тугой поток воздуха поднял клубы пыли, пригибая и ломая купы чертополоха, росшие вокруг площадки.
– Сразу видно ГВФ. Что с них взять; ни тебе порядка, ни тебе дисциплины, – презрительно хмыкнул Жук.
Вырулили на стоянку и заглушили турбины. Сразу стало так непривычно тихо, что Славик проснулся.
– Что? Уже на месте? – встрепенулся он.
– Надо же, очнулся! – весело бросил Пашка.
Вот замерли вращающиеся лопасти. Славик, зевая, отодвинул дверцу и выставил трап…
Все выбрались из машины и, разминая затекшие мышцы, огляделись: в стороне стояли две зачехленные «кашки» – миниатюрные вертолеты Ка-26 – бело-голубой раскраски. Позади них виднелись обветшалые строения аэропорта, так чопорно здесь называли пятачок сельскохозяйственной авиации. Их окружали какие-то колючие кустарники и акации. Над всем возвышались несколько пирамидальных тополей и мачта радиостанции. А вокруг простиралась степь, курившаяся дрожащим маревом. Зной и пыль… Пыль на выгоревшей, пожухшей траве, на кустах и деревьях. Она была всюду… Чуть в стороне сиротливо стояла огромная цистерна с выцветшей надписью «Огнеопасно! Не курить!», и на ней тоже пыль…
– Да.., ну и дыра! – проговорил Славик, ни к кому не обращаясь.
– Это еще что! Попал бы на севера! По-другому запел бы! – возразил Жук, – Здесь, считай курорт, санаторий.
Прапорщику было чему радоваться; две недели, а именно, на это время их командировали, без взбалмошных дочек и вечно пилящей жены – настоящий праздник.
В “аэропорту” будто все вымерло; Все спрятались от нестерпимого зноя, лишь в диспетчерской за пультом в сонной дремоте сидел дежурный, да в охотконторе молоденькая симпатичная секретарша что-то лениво печатала на машинке, отгоняя назойливых мух. Увидев на пороге бравого капитана и выглядывавшего из-за его плеча смазливого старлея, она оживилась, и её раскосые карие глаза вспыхнули маленькими бесовскими искорками.
– Здравствуйте, товарищи лётчики! – кокетливо воскликнула девушка, вставая из-за стола им навстречу, – А мы вас только послезавтра ждём!..
– Здравствуйте товарищи охотники! А мы вот взяли и сегодня прилетели! – ей в тон ответил Паша, расплываясь в сладко-порочной улыбке этакого “Казановы”, – А что произошло что-то из рук вон?! Или вы скажите, что волки повывелись и летите туда откуда прилетели?! Зачем же я тогда ружьё с собой взял?!
– Нет, что вы, что вы! Просто начальник в район на два дня уехал… Но может завтра уже вернётся…
Княжко это несколько расстроило – два дня томиться от безделья. Капитан ловеласом не был и поэтому участия в Пашиной игре не принимал. Он лишь отделался коротким: “Здрасьте” и лёгкой улыбкой, подавая девушке командировочные удостоверения.
– Пойдёмте я вас в гостиницу устрою, – щебетала она, проставляя печати и расписываясь в документах.
– Так давай те же познакомимся! Ведь нам некоторое время придётся общаться, а то может и на охоту вместе слетаем! – сказал старлей, многозначительно улыбаясь.
– Зина, – несколько смущенно произнесла девушка, её щеки слегка порозовели.
– Павел,… а это мой командир и боевой товарищ Владимир Иванович...
После этого Зина проводила их в соседний домик под черепичной крышей с облупившимися стенами, который назывался гостиницей, и возвратилась в контору. В комнате, не разуваясь, все четверо повалились на кровати. Обедали и ужинали в кафе. Так тут называли маленькую комнатку на три столика с амбразурой, откуда выдавали пищу, и небольшим запылённым окном с видом на вертолётную стоянку. Интерьер добавлял стоящий на полке проигрыватель и стопка пластинок, так что каждый желающий мог завести полюбившуюся музыку….
Вечером громко звенели цикады. На скамейке у охотконторы, непринуждённо покуривая, в обществе Зины сидел старлей Паша, самозабвенно рассказывая о своих охотничьих подвигах.
– Так вот, Зиночка, – говорил старлей, – Лежу я, значит, в засаде на засидке, а мужики его с наветренной стороны на меня гонят. В камышах только треск стоит! Я оба ствола жаканом зарядил и жду. Передо мной полянка такая, значит, маленькая, метров десять длиной и метра четыре шириной, как раз на кабаньей тропе. А я в самом её конце у коряги пристроился. Жду!
– И что же дальше? – нетерпеливо спросила Зина.
– Не торопитесь, Зиночка,… а дальше было вот что, треск усилился, – продолжил Паша, обнимая девушку за талию, – И вдруг из камыша выскакивает секач! Здоровенный такой, шерсть на загривке вздыблена, глаза злющие, красным горят, клыки во-о-о! Меня увидел и вообще в такую ярость пришёл,… при¬остановился, значит, и как бы раздумывает!…
– И что?..
– Я ружьё вскинул… Бах-х!... А пуля от его морды, как от лобовой брони танка отскочила! Он на меня! Я из второго ствола, бах-х! – всё сильнее распалялся Паша, – А он только на задние ноги и присел, и опять на меня….
– А дальше что? – нетерпеливо спросила Зина, прижимаясь к Паше.
– А дальше я скажу прямо чудо какое-то! Не знаю, как я успел ружьё перезарядить… А он вот уже прямо передо мной… Ну думаю конец тебе, Паша! Не дай Бог осечка, или ещё что… Так только в трёх метрах от себя дуплетом и смог свалить!...
Ночью было душно и жарко. Долго не спалось. Слегка посвежело лишь перед рассветом. Встав пораньше, Жук и Славик подготовили «восьмерку» к вылету. Во время завтрака выяснилось, что охотовед не приехал.
– Что будем делать? – спросил Владимир, оглядев подчиненных, – Не терять же время, тем более погода стопроцентная!
– Конечно командир! – согласился Жук.
– Что ж, полетаем, осмотримся, район изучим,… – и Паше, – На всякий случай твоя “пушка” в порядке?
– Так точно! – с готовностью заявил он, любовно погладив при этом упакованное в чехол ружье, – Картечь! На волка давно мечтал!
– Значит летим. Думаю, добро дадут! – заключил командир.
Здесь же в кафе он проложил маршрут, припомнив, что днем волки обычно таятся по ложкам и балкам, дожидаясь темноты. Тем временем его подчинённые доедали завтрак…
– Ну что, по коням!? – и они вышли навстречу занимающемуся дню. Солнце было уже достаточно высоко, но из степи еще веяло предрассветной прохладой. На стоянке возле одной «кашки» суетились люди, снимая чехлы. Рядом стоял бензозаправщик…
Отпустив «вохравца», охранявшего машину, запустили турбины. По земле скользнули длинные тени, – это начали плавный разбег лопасти винта, скоро слившиеся в сплошной белый диск. Подняв облако пыли, вырулили на старт. Командир запросил разрешение на взлет. Дождавшись, когда обороты достигли нужного предела, Владимир поднял машину в воздух. Оазис аэродрома сразу же провалился куда-то вниз и влево. «Восьмерка» легла на нужный курс. Высота – сто метров. Навстречу вертолету побежала бесконечная выгоревшая равнина; местами ее пересекали неглубокие балки с пологими склонами. Владимир, выбрав одну из них, ту, что местами поросла редким кустарником, повернул вдоль нее, снизившись до пятидесяти…
Паша устроился на трапеции, дверь предварительно сняли, с ружьем наизготовку. Его место в пилотской кабине занял Славик. Жук устроился на откидном сидении между ним и командиром. Все жадно пожирали глазами проносящуюся под ними землю; каждый намеревался заметить волка первым. Напряжение возрастало с каждой минутой. И вот им повезло.
– Вон! Вон он!!! – оглушив всех, завопил Славик.
Волк метнулся вправо к руслу высохшего ручья. Командир заложил левый поворот, чтобы Пашка на вираже смог поразить цель. Машина скользнула вниз по наклонной в направлении волка. Все замерли…
– Давай. Давай, – прошептал Славик.
Сквозь рокот турбин прозвучали два выстрела – Паша бил дуплетом! Но картечь, срезав ветку кустика (туда устремился волк), взметнула фонтанчики пыли у ног хищника. Волк, круто развернувшись на месте, побежал в обратную сторону.
– Эх! Что же ты?! А ещё чемпион! – воскликнул командир.
Натужно заревели двигатели, – «восьмерка» пошла на второй заход. И опять два выстрела! И опять мимо – фонтанчики пыли где-то впереди волка…
– Видать зря тебе медаль дали! – не выдержал Жук, забыв о субординации. Но этого никто не заметил. В прошлом году старший лейтенант занял первое место по стрельбе на окружных соревнованиях и очень этим горд, а теперь так позорно мазал. Несмотря на неудачи, азарт погони брал своё; лица преследователей покраснели, на лбу выступил пот, зрачки глаз расширились. Ногти на пальцах капитана, судорожно сжимавшего рычаги, побелели. А разум точно помутился от одного желания – догнать и убить, догнать и убить!!!
Волк не понимал, что нужно этой железной, грохочущей птице, мечущейся за ним по небу и изрыгающей смерть… Но вот удивление сменилось ненавистной злобой, глаза вспыхнули зловещим огнём. Пасть открылась в диком рычании, шерсть на загривке вздыбилась. Смятение прошло, движения сделались уверенными и твердыми. Волк уходил от погони, прижимаясь к обрывистым бережкам высохшего ручья на дне балки. О, как он хотел разорвать в клочья эту грохочущую птицу!
Новый промах накалил страсти охотников до предела. Надрывно стонали турбины. Все кричали, брызжа слюной и дико вращая глазами. В наушниках слышалось:
– Ниже… еще ниже, ещё..!
– Левее давай… левее… Мать!!!
– Доворачивай!
– Бей! Бей же его!!!
Волк был словно кем-то заколдован. Людей обуял какой-то первобытный инстинкт. Жажда крови усиливалась с каждой последующей неудачей стрелка. Лишь только степь была немой свидетельницей этой кровавой игры. Игры, цена которой – смерть! Наконец, на шестом заходе, пуля настигла волка. И он в горячем порыве сделал еще пару прыжков и застыл, уткнувшись в невысокий куст. Вертолет прогремел сверху, заходя на посадку, надо было подобрать трофей. За шкуру убитого волка платили неплохие деньги. Страсти понемногу остыли, все удивленно смотрели друг на друга. «Восьмерка» плавно присела на бровку балки метрах в семидесяти от распластавшегося на земле зверя. Только сейчас они рассмотрели волка внимательнее. Даже с такого расстояния его размеры приводили в трепет своей внушительностью – это был не какой-нибудь щенок, а матерый волк-одиночка!
– Ну, Паша, ты мастер! – сказал командир, – такого красавца завалил!
– Эт.., что! Эт.., мне раз плюнуть! – расплылся тот в довольной улыбке, забыв, что так бессовестно мазал. Ему льстила похвала командира…
– Сейчас заберем его и дальше. Давай, Пашка!
– Разрешите и мне, товарищ капитан! – попросился Славик.
– Посиди, посиди, салага еще! Он наверное, все восемьдесят потянет. Пупок развяжется, что нам тут с тобою делать? – охладил его пыл Владимир, – Жук пойдет!
– Командир, а вдруг он это… того...? – возразил прапорщик, с опаской покосившись на лежащего волка.
– Чего того? – удивился Княжко.
– Того, говорю,.. живой!
– Как это, живой?! Ты, посмотри, лежит и не шевелится. А ты, что, сдрейфил!?
– Нет, нет, командир. Что ты!
– А я уж подумал… Да ты не боись! У Паши ружье, а ты возьми… да, вот хотя бы молоток!
– Ладно.
Паша тем временем, отстегнувшись от трапеции, перезарядил ружье, на землю упали еще дымящиеся гильзы, и взвел курки. Окинув взглядом балку, он победно направился вниз по склону. Жук с молотком в руке потрусил вслед. Оглянувшись, старлей закурил и, выпустив облачко дыма, широко зашагал к поверженному волку. По мере приближения к нему, в душу к Паше подкатила какая-то тоска, и он нервно смял и выбросил сигарету. Жук тоже почувствовал что-то неладное, и у него предательски задрожали колени. Вот они подошли ближе… Да, это был действительно красавец! Настоящий царь степей! Хозяин! Невероятно большая голова, широченная грудь и мощные лапы. Шерсть на спине в бурых подпалинах. На боку капельки крови… Смертельной раны не видно. Охотники остановились поодаль в нерешительности…
Упав, когда между ребер обожгло нестерпимой болью, волк лежал теперь, едва, дыша. Он еще издали всем своим нутром ощутил, почувствовал приближение людей. Хотя силы уже покидали его, горячая пуля вошла ему в легкие, но осталась дикая злоба и ненависть к тем, кто унизил его, сделал больно… И тогда напрягшись из последних сил, волк поднялся на нетвердых, дрожащих лапах, шерсть вздыбилась. Издав глухое рычанье, он лязгнул крепкими, белыми зубами. Наших героев обдало горячим дыханьем, смешенным с запахом крови и смерти. Они попятились, Жук выронил молоток… Еще через мгновенье Пашка, забыв обо всем, размашисто бежал к вертолету, держа перед собой ружье. Прапорщик едва поспевал за ним. Хищник последовал за «героями», оставляя на земле густой кровавый след. Преодолев подъем в считанные секунды, Пашка вскочил на ступеньку трапа, но ружье предательски уперлось в борт вертолета поперек двери. Куда девалась былая удаль, он тыкался, как слепой котёнок тычется в брюхо матери в поисках живительного молока! Рассудок сковал страх! А на земле, у трапа метался насмерть перепуганный и побледневший Жук, ежесекундно оглядываясь назад. Вот волк уже в трех, в двух метрах… Дохнуло легким холодком!.. Волосы на голове у прапорщика поднялись и зашевелились, а внутри вдруг что-то сжалось и оборвалось… Паша продолжал тыкаться у люка, ничего не соображая. Все произошло неожиданно даже для самого прапорщика; собравшись, Жук, несмотря на свою полноту, умудрился прыгнуть «ласточкой» в просвет между полом кабины и ногами старлея. Почти в то же мгновенье раздался треск рвущейся ткани брюк, который, казалось, заглушил грохот турбин. Это волк в последнем броске настиг обидчика,.. но рана оказалась смертельной. Сердце зверя остановилось. Он упал у трапа и забился в конвульсиях. Еще мгновенье, и он затих, теперь уже навсегда… Наконец-то догадавшись повернуть ружье, Пашка ввалился в салон вертолета.
Все были ошеломлены и растеряны. Бледные осунувшиеся лица, спины мокрые от холодного пота. А вокруг только степь, да шум турбин и свистящий шорох вращающегося винта.
Февраль–март–ноябрь 1990 г.
