Прапорщик Цыбуля
(продолжение)
Вот мы и приняли присягу. За каждым из нас закрепили автомат, держа который, мы давали клятву на верность Родине. А теперь стоим в строю уже полноценными солдатами. К нашему взводу подошел прапорщик Цыбуля, зорким отеческим взглядом он оглядел всех нас.
- Ну что, ребята, теперь и вы настоящие солдаты. А я свою присягу дал в сорок втором. Тогда мне было тринадцать лет. Пойдемте перекурим.
Всем взводом мы зашли в курилку. Появились пачки сигарет. У каждого свои, и все старались угостить прапорщика Цыбулю.
- Не, ребята. Я сегодня покурю свои, домашний самосад, - ответил он на наше предложение. Ловко выхватив из кармана кисет, он набил козью ножку из газетного листа, смачно затянулся и рассказал нам еще одну историю из своей жизни.
Деревня Барановка недалеко от Минска. Всего-то домов двадцать. Мы с моими друзьями были на рыбалке. А когда вернулись домой, узнали страшную весть. Началась война. Паника в деревне поднялась только тогда, когда селяне узнали о том, что руководство – председатель колхоза и его окружение – куда-то исчезли. Я не догадывался тогда, что они по приказу партии ушли в лес, куда заранее уже было перевезено оружие и сделаны склады с боеприпасами. Об этом я узнал позже. О том, что все уже давно готовилось к войне. К войне не наступательной, а оборонительной. А потом пришли немцы. Что они творили в нашей деревне! В здании бывшей администрации они устроили комендатуру. А еще набрали несколько человек из местных жителей, которые стали их холуями и работали полицаями. Семью председателя правления повесили на второй день пребывания немцев в селе.
Самое страшное и противное, что немцы по отношению к местным жителям вели себя лучше, чем те прихвостни, которые устроились к ним полицаями. Вот те, пользуясь своей защищенностью и безнаказанностью, творили беззаконие. Они заходили в любой дом, забирали понравившиеся им вещи или продукты. Если, не дай Бог, кто-то оказывал сопротивление, могли расстрелять всю семью, не щадя ни женщин, ни детей. Немцы этого не одобряли, но и не препятствовали их действиям.
Прошел почти год оккупации. Одному из полицаев приглянулась моя старшая сестра. Они с подругой были у нас дома. А меня мама послала в погреб для того, чтобы я достал соленья. Я был в погребе, когда услышал выстрел. Когда я выбрался, на полу лежала моя мертвая мать. С печки свешивалась рука моего младшего брата. А сестры Надежды и ее подруги уже не было. Сквозь окна я увидел, как дом охватывает пламя. Поднявшись по лестнице на крышу, я забрался на чердак, а оттуда выпрыгнул на улицу, спасаясь из пылающего дома. Дом горел быстро. Скоро обрушилась крыша, погребая под собой останки моей матери и младшего брата. Из сарая, находившегося недалеко от дома, я слышал крики. Это полицаи насиловали мою сестру и ее подругу. Я тогда не понимал, что происходит. Это я понял гораздо позже. Но тогда мне стало страшно, и я бросился бежать в лес.
Я заметил, что, когда прапорщик рассказывал нам все это, на его глазах навернулись слезы. Я понял, как тяжело ему рассказывать нам все это, вспоминать те дни, когда он потерял свою семью. Но он продолжал.
Слезы застилали мне глаза. А я бежал и бежал все дальше в лес. Ненавидя полицаев. Ненавидя фашистов. Я все время клялся себе, что я им отомщу, любой ценой, но отомщу. Меня остановил крик: «Стой!» Я замер на месте.
- Кто такой? – говорили по-русски, а значит, это уже не были враги.
- Я.. Это… Ну… - я ничего не мог сказать сквозь слезы.
Из кустов вышел человек.
- Ну ты, пацан, ты это брось. Перестань плакать. Расскажи, что случилось.
Но после этих слов моя истерика только усилилась.
- Вы, ребята, извините, что я все так подробно рассказываю. Но вы должны это знать, - пыхнув своей самокруткой, сказал прапорщик Цыбуля. – Вы ведь, ребята, не знаете, что такое война. И дай Бог, не узнаете. Хотя я сколько уже похоронил таких молодых, как вы, на своем веку. И служба тоже не пряник. Ваша служба, может быть, даже сложнее той, которую прошел я.
А вот тогда в партизанском отряде меня сначала приняли как врага. А потом, месяц спустя, когда я узнал, что наша деревня со всеми жителями была уничтожена и сожжена карателями, я принял присягу. Присягая Красному Знамени, своим родным, дедам и отцам, я поклялся, что дойду до Берлина и отомщу за все то зло, которое нам причинили фашисты. А еще, ребята, я ненавижу предателей. Сегодня вы дали присягу. Присягу на верность Родине, не изменяйте ей. Вот это мой вам совет.
Он встал, ссутулившись, выбросил свою самокрутку и вышел из курилки. Никто из нас не мог произнести ни слова. В курилке стояла полная тишина. Такое ощущение, как будто мы вместе с ним пережили все ужасы войны. Он уходил все дальше, а мы смотрели ему вслед. Как бы то ни было, но с этого дня он стал нам как отец. Тот, кто защитил нас, спас, тот, кто дал нам жизнь. Вот он уже прошел КПП, а мы так и сидим и молчим, под впечатлением от его рассказа.
Продолжение следует...
Rebel_tm
