Агрессия Польши против социалистической России 
Вадим Елфимов: Красноармейцы в польских лагерях: трагедия, которую не хочет помнить Варшава
Часть первая
Александр Дюма говорил: "История как гвоздик: на нее можно повесить все, что угодно!". До сих пор каждый сентябрь часы Времени натыкаются на два старых "гвоздя": 1 сентября и 17 сентября 1939. И до сих пор некоторые историки тщатся надеждой доказать, мол, это был один и тот же "гвоздь". А потом вешают на несуществующую "опору" несуществующие историко-логические цепочки своих умозрительных построений. Совершенно очевидно, у них что-то со зрением! Но что же им мешает увидеть далекую историю в истинном виде? То, что они смотрят на нее сквозь "увеличительную призму" Катыни, а раз так, то видят они одно, а совершенно не замечают другого... Вот так и образуются в мировой истории не только темные или белые пятна, но и черные, не просматриваемые "дыры", способные, кажется, одним своим дыханием "не обезвреженного" прошлого погубить как настоящее, так и будущее народов. Эти петли времени обладают губительно притягивающей энергией для тех, кто, будучи у власти, бесконечно следует их циклам и в наши дни. Для тех, кто, занимаясь политикой, не внял предупреждению
Ницше, говорившего об опасности, подстерегающей того, кто слишком долго вглядывается в бездну, ибо одновременно и бездна всматривается в него.
Недавняя трагедия под Смоленском - нелепая и ужасная авиакатастрофа в полном тумане - лишила Польшу половины ее политической элиты, во главе с президентом, ибо разбился национальный "борт №1". Разбился, летя в Катынь - к месту, где по недавно принятому Сеймом Польши определению, полвека назад произошла "национальная польская трагедия". И вот новая катастрофа... Мистика какая-то! Невольно возникает ощущение: может, польская политическая элита слишком зациклилась на катынском лесу? Может, прошлое буквально притягивает ее?
Между тем, избавиться от того, чтобы прошлое довлело над сознанием людей, т.е. "обезвредить" его, дабы оно "не стреляло" в настоящее, можно только с помощью объективной истины. У которой, как у всякой медали, имеются две стороны. Есть такая, зеркальная, но пока темная и еще более страшная сторона и у Катыни. И возникает вопрос: не кроется ли в этой темноте весомая часть исторической ответственности за катынскую трагедию, которую не хочет нести польская политическая элита. Во всяком случае, то ее поколение, которое позорно бежало из родной страны как раз 17 сентября 1939 года, гонимое фашистским сапогом? А президент Польши
Мосьцицкий и "правительство полковников" во главе с
Беком драпали, как известно, от того, кого мнили своим союзником и с кем вместе, по-союзнически, после Мюнхенского сговора раздирали на части чехословацкую территорию - от
Гитлера. И бежали, когда брошенная и преданная ими Варшава еще героически сражалась. Бежали, расписавшись в собственной глупости и прегрешениях... И это неопровержимое доказательство их вины!
Все слышали версию, будто
Сталин, давая санкцию на расстрел в катынском лесу, мстил польскому офицерству. Если это правда, то за что же он мстил? За какое преступление?
Для Польши это до сих пор запретная тема. Хотя сам факт никто из поляков не отрицает: в 20-х годах прошлого века в польских концентрационных лагерях, действительно находилось до 85 тыс пленных красноармейцев корпуса
Тухачевского, попавшего в окружение под Варшавой. Сам факт зафиксирован Красным Крестом. Не зафиксировано только, куда исчезли пленные, вернее, как они погибли. Большинство польских исследователей готовы признать, что умерло, как минимум, около 40 тыс красноармейцев и что главная причина их гибели не расстрелы, как в Катыни, а голод и невыносимые условия, созданные в концлагерях. Кто способен точно сказать, что лучше: быть расстрелянным или заморенным голодом? В любом случае возникает вопрос: почему одна трагедия, Катынская, известна всем, а о другой, которую организовал режим
Пилсудского, польские власти до сих пор молчат?
Источники в Польше иногда намекают, дескать, сравнивать трагедии нельзя еще и потому, что польские офицеры являлись, в основном, представителями полиции и жандармского ведомства, т.е. внутренних войск, а красноармейцы, - военнослужащими армии, действовавшей на чужой территории, читай, чуть ли не захватчиками. Что ж, с одной стороны, это все же признание трагедии де-факто, а с другой - нежелание признавать ее де-юре. Ведь под таким "углом зрения" с территории даже гитлеровской Германии внезапно исчезают самые жуткие концлагеря, известные всему миру, в которых томились американцы и англичане, захваченные, скажем, где-нибудь в Северной Африке, Атлантике или на Сицилии. И все же, эти фабрики смерти вряд ли "исчезнут" из памяти европейцев, ибо мир слишком хорошо помнит названия Освенцим и Треблинка. А кто из обывателей слышал о концентрационном лагере, созданном поляками задолго до немецких, в Брест-Литовске?
Кстати, ссылка на то, что бойцы Красной армии якобы являлись захватчиками, а потому с ними можно делать все, что угодно, звучала и в словах начальника указанного выше польского концлагеря. Между прочим, кадрового офицера, кое-что слыхавшего про демократические права и свободы. "Вы, большевики, хотели отобрать у нас наши земли! - кричал он. - Хорошо, я дам вам землю. Убивать вас я не имею права, но я буду вас так кормить, что вы сами подохнете!".
Итак, в оправдание своих зверств убийцы пленных, среди которых были и русские, и белорусы, и украинцы, называли жертв "агрессорами". Но можем ли мы сегодня принять логику тогдашних палачей? Почему мы должны безоговорочно им верить? Может, правда состоит в том, что красноармейцы, которые, кстати, далеко не все являлись большевиками, оказались на польской территории вовсе не потому, что сами были агрессорами, а, наоборот, потому что отражали польскую агрессию? И отражали хорошо, за что и мстили им тогдашние польские власти.
Как известно, пан Пилсудский не оценил по достоинству "широкий жест" Владимира Ленина, предоставившего Польше независимость. Пока земли России во время западной интервенции, под прикрытием борьбы с большевизмом, терзали и кромсали более крупные хищники, Пилсудский мог лишь с вожделением наблюдать за гигантским "распилом". Однако к середине 1919 г., когда коллективная интервенция лидеров Запада провалилась, настал и час Польши.
Все благодаря тому, что
У. Черчилль тут же объявил второй "крестовый поход"" против Советов, однако сам в этом походе участвовать уже не мог. В поисках подручных взор "британского льва" пал на экзотическую политическую пару - Пилсудского с
Петлюрой. Как же сложился столь странный мезальянс? Ведь кажется очевидным, что идеи "великой Речи Посполитой" и не менее великой "незалежной и самостийной" Украины абсолютно несовместимы - они ведь претендуют на одни и те же территории! Однако не совмещались они только на бумажной карте, т.к. "база" у них общая - русофобия и жажда власти любой ценой. Они сочетаются как родные кусочки из мозаики, просто украинские националисты, чей кусочек меньше, не сразу это признают. Надо отдать должное Петлюре: сперва он был крутым самостийщиком, резавшим и русских, и евреев. А когда дела пошли хуже, сбился с ног, ища, кому бы сдать "ридну неньку" по схожей цене. Например, он неоднократно предлагал Франции "взять Украину в аренду". Для начала сроком эдак лет на пять, а там видно будет!
Последнее "деловое предложение" отправилось уже в Лондон. 7 октября 1919 года Петлюра сочинил "ноту", в которой постеснялся собственной фамилии (чему были причины, как мы увидим ниже) и назвался "Директорией". Однако в Форин Оффис ни секунды не сомневались, кто же именно истинный составитель прошения. Секретарь МИД Англии
Дж. Грегори в сопроводительной записке к тексту "ноты" предложил британскому правительству следующую линию поведения: "Мы никогда не имели никаких дел с Украиной и не видим причины, по которой начали бы их сейчас. Бандит Петлюра (вот и причина "скромности"! - В.Е), который именует себя главой правительства, уже бежал в Польшу".
Петлюра очень обиделся и...бежал в Польшу.
Тем временем Пилсудский начал получать усиленную помощь от Антанты. На территории Франции были сформированы и вооружены трофейным немецким оружием, а затем за французский же счет переброшены в Польшу 6 дивизий, составивших печально известный корпус
Галлера. Помимо этого только с апреля 1919 г. по январь 1920 г. Франция предоставила Польше долгосрочный кредит в 575 млн франков; в добавок 200 тыс винтовок, 1 тыс пулеметов французского производства, 100 тыс винтовок и 1200 пулеметов трофейных; 360 гаубиц для 30 дивизионов тяжелой артиллерии и 1100 пушек для 63 дивизионов полевой артиллерии. Англия подарила Польше самолеты, 58 тыс винтовок и 58 млн патронов к ним. Италия поставила несколько батарей артиллерии и также самолеты.
Существенным, конечно, оказался вклад США: займы на общую сумму более чем в 176,5 млн долл.; 200 танков и 300 самолетов, 20 тыс пулеметов; другие военные припасы на сумму 1,7 млн долл. А с февраля 1919 г. Польша бесплатно получила от Америки продовольствия на сумму 51,6 млн долл. Но и этого всего казалось недостаточно! Решили для надежности к собранной силе присовокупить еще и бежавших с территории Советской Украины петлюровцев. Для чего 24 апреля 1920г. был подписан тайный "Варшавский договор" с Петлюрой. Договор предусматривал отторжение в пользу Польши всей Западной Украины плюс Полесье, включая его белорусскую часть, т.е. территории с населением как минимум в 10 млн человек. Петлюра также обязался восстановить права польских граждан, и в первую очередь помещиков, на все украинские, читай, теперь польские земли. И в довершение, петлюровская Директория должна была кормить украинским продовольствием польские оккупационные войска.
В общем, предчувствие войны с Польшей буквально витало в воздухе. Советское правительство решило приложить все возможные усилия, дабы разрядить обстановку на западных границах и избежать там вооруженного столкновения. Гражданская война шла полным ходом, и бой на два фронта - и против
Врангеля, и против Пилсудского, - был смертельно опасен. Одна только угроза конфликта с Польшей Пилсудского в конце 1919 г. - начале 1920 г. здорово путала карты большевистскому руководству. Ведь нужно было добить врангелевскую армию, затем предстояло освобождать Сибирь и Дальний Восток, а приходилось держать значительные силы на западе страны для отражения возможной агрессии.
В отношении Польши Москвой была избрана максимально лояльная, задабривающая линия поведения. Так, заявление СНК РСФСР от 28 января 1920 года и вовсе граничило с самоунижением. Советская сторона вновь подтверждала, что безоговорочно признает независимость и суверенитет Польши в ее новых границах, а все спорные вопросы предлагала решать "в духе добрососедских соглашений". Выражалась готовность немедленно приступить к обсуждению любых споров за столом переговоров, которые могли бы пройти в одной из столиц двух стран, либо в нейтральном государстве. И наконец, советское правительство шло даже на существенные территориальные уступки - лишь бы задобрить Пилсудского! Предлагалось, чтобы новая граница между государствами сместилась по всей длине на 50-80 км восточнее, чем прежде. Конечно, это были малозаселенные, лесные районы, однако их хозяйственную ценность трудно переоценить. И тем не менее, в ответ от Варшавы - гробовое молчание. Ибо Пилсудский рассчитывал на гораздо большее.
Так, молча, Польша и стала на путь агрессии. Той самой, которую уже через три месяца просто вынуждены были отражать части Красной армии.
Продолжение следует
На снимке вверху: Диктатор Пилсудский после победы над советскими частями в Варшавской битве, 1920 год
Немецкий посол в Польше фон Мольтке (слева), диктатор Пилсудский, имперский министр пропаганды Геббельс и польский министр иностранных дел Бек 15 июня 1934 года после подписания немецко-польского Пакта о ненападении. Бек останется на своем посту до вторжения Германии в Польшу и все это время в его кабинете будет висеть портрет человека, которому Бек безусловно поклонялся - Адольфу Гитлеру
