Мемориал: Воинам РККА, Простым Советским Солдатам

[Амина]

Байлак Вера. Тувинских добровольцев помнят и чтят на Западной Украине




Сегодня отмечает юбилей легендарная фронтовичка, санитарка кавалерийского добровольческого эскадрона, участница освобождения украинских сел и городов от фашистской оккупации в 1944 году Вера Чульдумовна Байлак. Ветерана тепло поздравил глава республики Шолбан Кара-оол. В администрацию Дзун-Хемчикского района Тувы, на территории которого находится большое аратское хозяйство Веры Чульдумовны, пришло поздравление из далекого Ровно.



"Дорогая Вера Чульдумовна! Примите от благодарных жителей г. Ровно, который Вы освобождали от немецко-фашистских захватчиков, сердечный привет и теплые дружеские поздравления по случаю Вашего юбилея, - говорится в телеграмме. - Мы всегда помним о подвиге Тувинских добровольцев, которые протянули братскую руку помощи в тяжелую для советского народа годину и, не жалея своей жизни, боролись в рядах Красной Армии против лютого врага".

Телеграмму подписали мэр Ровно Владимир Хомко и председатель совета ветеранов г. Ровно Аркадий Абушевич.

Теплые поздравления Вере Чульдумовне передал и ведущий программы "Вести в субботу" Сергей Брилев, побывавший в Туве в конце августа этого года.

Пять лет назад в январе-феврале 2004 года Веру Байлак и Кыргыса Чамзырына, гвардейцев добровольческого эскадрона, с почестями принимали в Ровно. Область отмечала 60-летие освобождения от фашистских захватчиков.

“Вы знаете, дорогие мои, - сказал тогда тувинским ветеранам на одном из правительственных приемов мэр Ровно Виктор Чайка. - Надо, чтобы вы сюда приезжали всегда. Независимо от того, будет здесь Чайка через пять рокив (лет – Д.О.), или нет. Давайте договоримся”, - он внимательно посмотрел в глаза Вере Чульдумовне, а потом перевел взгляд на Кыргыса Шошкуковича: “давайте договоримся, будьте живы и здоровы!”

В 2008 году после тяжелой болезни умер Виктор Чайка. 20 июня 2008 года под оружейные залпы Тува простилась с героем-фронтовиком, встретившим День Победы в Праге Кыргысом Шошкуковичем Чамзырыном.

Ровно возглавил Владимир Хомко. Новые власти города на память не покушаются. Никто не стремится переименовывать улицы Тувинских добровольцев и Тюлюша Кечил-оола. "Конечно, мы Западная Украина, - говорит Аркадий Абушевич. - И настроения разные. Но приезжайте сюда 9 мая, в День Победы, и вы поймете, что этой самый дорогой праздник для всех!".

Напомним, что Тувинская Народная Республика (независимое государство с 1921 по 1944 годы) одним из первых государств отреагировало на вероломное нападение Германии на Советский Союз. 22 июня 1941 года собравшиеся в Кызыле делегаты очередного съезда, X Великого Хурала ТНР единогласно приняли декларацию.

В ней провозглашалось: “Тувинский народ во главе со всей революционной партией и правительством, не щадя жизни готов всеми силами и средствами участвовать в борьбе советского союза против фашистского агрессора до окончательной победы над ним”. Москве был передан золотой запас республики (около 30 млн руб.).

С июня 1941 по октябрь 1944 Тува отправила на фронт пять эшелонов подарков, поставив для нужд Красной армии 50 тыс. лошадей, 52 тыс. пар лыж, 12 тыс. полушубков, 15 тыс. пар валенок, 70 тыс. тонн овечьей шерсти, несколько сот тонн мяса, телеги, сани, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 млн руб.

На пожертвования населения закуплено несколько десятков боевых самолетов.

В 1942 советское правительство разрешило принимать на военную службу добровольцев из Тувы. Первые добровольцы вступили в ряды Красной армии в мае 1943 и были зачислены в состав 25-го отдельного танкового полка (с февраля 1944 в составе 52-й армии 2-го Украинского фронта), который принимал участие в боевых действиях на территории Украины, Молдавии, Румынии, Венгрии и Чехословакии.

В 1943 вторая группа добровольцев (206 человек) была зачислена в состав 8-й кавалерийской дивизии. “Диких азиатов” (так назвал наших земляков взятый разведчиками “язык”), противостоявших на низкорослых лошадях танкам и тяжелой артиллерии, немцы за стремительность, бесстрашие и напористость называли “шварце тод” - черная смерть.

Вера

Она рано вышла замуж. Ее супруга Хапылака Сарыглара почти сразу после свадьбы отправили на учебу в Москву в Коммунистический университет трудящихся Востока. Их первенцу Коош-оолу не исполнилось и года, когда 18-летняя Байлак доказывала в Дзун-Хемчикском хошкоме, что ей обязательно надо пойти на фронт. Молодую маму тем не менее сначала “забраковали”: “Тебе ребенка надо растить”. Тогда пришли родители и заявили: “Пусть дочь идет бить фашистов, а мы воспитаем внука.” Хошкомовцы сдались. Байлак зачислили в эскадрон. От грудного молока еще некоторое время болела грудь, пачкалась гимнастерка будущей кавалеристки.

О том, как ушла на фронт

Тогда ведь везде агитация была – все для фронта. Все для военных. Все женщины, дети, старики только об этом и думали. Все для победы. Везде только и разговоров, что о войне. В районах отряды ополченцев. В Чадане все девчонки работали в основном в больницах санитарками. Кто-то заговорил о том, что надо на фронт. На войну. Мы написали заявление. Помню, принимал Часкан Сарыглар. Нас троих подружек начали проверять – что умеем делать, в общем, жизненную подготовку. А мы, как дети бедных аратов, умели все, работали справно. И учились хорошо. Наши заявления отправили в правительство. Летом пришел ответ. Положительный! А мы что? А мы и начали готовиться. Сообщили родителям, они ведь даже не знали, что мы заявления написали. С родителями поговорили, что мы едем на фронт, что мы будем бить этих фашистов, гадов. А вы здесь оставайтесь! А то те и на нашу Туву нападут. Они нас приехали проводить – на конях, повозках, велосипедах. Много народу было. Родители завещали, чтобы мы хорошо воевали, провели ламаистский и шаманский обряды, родственники лучших коней отобрали , окурили артышем нас и даже коней, горевали, плакали.Мы от лица тувинского народа приняли клятву. А потом борбак-хаак (граница).”

О войне

"Интересно, что когда мы приезжали на 40-летие Победы, было необычно ощущать этот простор, - вспоминала в 2004 году Вера Чульдумовна на улице Тюлюша Кечил-оола в Ровно - здесь уже “опытный” после деражновского боя эскадрон первым ворвался на железнодорожную станцию. “А тогда во время войны казалось, что Ровно и Деражно близко. Может, потому что молодыми были, а сейчас приличное расстояние. Вот оказывается, молодость она какая: не чувствуешь время, дистанции. Такое большое расстояние, а мы так быстро и легко преодолели!
На этих улицах мы такое сопротивление немцев встретили. Здесь жарко было. Напролом здесь шли. Без передышки. Хладнокровно. Здесь мои товарищи, бедные, многие положили головы. Везде стреляют и нужно идти только вперед. Это ведь поле смерти было. Конечно и страшно, и сложно. Но все зависело от самого бойца, насколько он подготовлен и сметлив. Если ты слабый, то пропал. Тебе конец. А если ты, как птичка (Эрес) бодрый, то тебе ничто ни по чем. Все и шапка, и тулуп продырявлены, а тело не задето почему-то. Все от тебя самого зависело.”

О подвиге

“Однажды я всех своих ребят послал на задание в тыл к фашистам. А командование полка приказало найти слабое место в обороне врага, выяснить, сколько танков и бронемашин скопилось в поселке. Задача не из легких. Нейтральная полоса хорошо просматривается, преодолеть ее чрезвычайно трудно. Рассказал все командиру тувинского эскадрона Кечил-оолу, попросил послать в разведку опытного бойца. Тот, не раздумывая, предложил Ооржак Байлак. Почему именно ее, я понял позднее.

Маленькая, ловкая, гибкая, она степной лаской проползла по заснеженному полю в расположение гитлеровцев, все там высмотрела, все запомнила. И вдруг два здоровенных немца, словно из-под земли возникли, навели на нее автоматы. Казалось, деваться неуда. Но здесь произошло непредвиденное: фашисты, видимо, приняли Байлак за подростка и на какой-то миг утратили бдительность. Она, воспользовавшись этим замешательством, очередью из автомата сразила обоих и благополучно вернулась в часть.” (из воспоминаний разведчика Ивана Кузнецова).
О том, как Вера отменила приказ командира

То, что 10 девушек-добровольцев были зачислены в тувинский эскадрон, а не оказались на кухне, - тоже заслуга Веры Чульдумовны.

“По прибытии 8 декабря 1943 года на учебный пункт в Снегиревку Смоленской области командир подразделения капитан Кечил-оол доложил командиру 31-го гвардейского кавалерийского полка о прибытии и добавил: все обучены стрельбе, джигитовке.

Ефим Абрамович Попов прошел перед строем, внимательно всматриваясь в скуластые лица. Удивленно хмыкнув, остановился перед хрупким подростком.

- Как тебя зовут? Сколько тебе лет?

Подтянувшись, юная тувинка смущенно молчала.

- Она плохо знает русский, жила в сумоне, - пояснил Кечил-оол.

- Ну и ну! - Попов глянул на заместителя. - И ее... и всех остальных барышень – на кухню. У меня кавалерийский полк.

Кечил-оол перевел слова командира. Тувинка птицей взлетела на коня и пустила его с места в галоп. Перемахнула придорожную канаву и, выхватив из ножен клинок, несколько раз стремительно взмахнула им. В снег уткнулись срубленные с кустов веточки. Бросив поводья, девушка сорвала с плеча карабин, звонко по-тувински прокричала...

- Видишь шишку на вершине сосны? - перевел Кечил-оол.

Прогремел выстрел. Шишка разлетелась вдребезги. Тувинка повернула коня. Это была Ооржак Байлак.

- Все у вас такие, капитан? - командир полка не скрывал восхищения.

- Все, товарищ гвардии полковник. Дети гор и степей с детства в седле...

- Приказ отменяю! Эскадрон тувинских добровольцев в полном составе зачислить в полк. (из книги В.Пивоварова “Добровольцы”)

О дне сегодняшнем

Интересно, что при нынешнем уровне скотокрадства чабанскую стоянку Веры Чульдумовны воры не трогают. То ли из уважения к подвигам санитарки, то ли из-за слухов о ее фронтовой меткости. Однажды пытались, рассказывает Вера Чульдумовна, да ружье всегда под рукой. Она и на лошади до сих пор держится лихо. О нынешних нравах и о молодежи отзывается с грустью: “Сегодня все казалось бы хорошо. Все развивается. А вот внутренние качества человека хуже. Раньше духовно богаче были, проще были. Сегодня есть все возможности получить высшее образование, учиться. А вот восприятие молодых, мысли их беднее. Раньше и без институтов знания были такие, как будто они вузы заканчивали. Огорчает, что молодые время не ценят, впустую проводят, только отсиживают уроки. Да и связь родителей со школой потеряна. И учитель, и дети сегодня сами по себе. Воспитания нет. Да и вообще кругом разобщенность такая! А ведь только общими усилиями можно чего-то достичь и в работе, и в учебе, и в жизни. Объединяться нужно. Я так понимаю. Но сегодня очень сложно это сделать. Почти нереально. Но нужно. Я так думаю.”

Дина Оюн, фото автора 15 декабря, 2009

tuvaonline.ru

[Амина]

Женщины на войне. Видео



<a href="http://www.youtube.com/watch?v=nu8oeVk48LE" target="_blank">http://www.youtube.com/watch?v=nu8oeVk48LE</a>

[Амина]

Николай Сиротинин. Один против 4-й дивизии Гудериана. Год 1941-й



Коле Сиротинину выпало в 19 лет оспорить поговорку «Один в поле не воин». Но он не стал легендой Великой Отечественной, как Александр Матросов или Николай Гастелло.

  Летом 1941 года к белорусскому городку Кричеву прорывалась 4-я танковая дивизия - одна из дивизий 2-й танковой группы Хайнца Гудериана, одного из самых талантливых немецких генералов-танкистов. Части 13-й советской армии отступали. Не отступал только наводчик Коля Сиротинин - совсем мальчишка, невысокий, тихий, щупленький.

  В тот день нужно было прикрыть отход войск. «Здесь останутся два человека с пушкой», - сказал командир батареи. Николай вызвался добровольцем. Вторым остался сам командир.

  Утром 17 июля на шоссе показалась колонна немецких танков.
Коля занял позицию на холме прямо на колхозном поле. Пушка тонула в высокой ржи, зато ему хорошо видны были шоссе и мост через речушку Добрость.  Когда головной танк вышел на мост, Коля первым же выстрелом подбил его. Вторым снарядом поджег бронетранспортер, замыкавший колонну.

  Здесь надо остановиться. Потому что не совсем ясно до сих пор, почему Коля остался в поле один. Но версии есть. У него, видимо, как раз и была задача - создать на мосту «пробку», подбив головную машину гитлеровцев. Лейтенант у моста и корректировал огонь, а потом, видимо, вызвал на затор из немецких танков огонь другой нашей артиллерии. Из-за реки. Достоверно известно, что лейтенанта ранили и потом он ушел в сторону наших позиций. Есть предположение, что и Коля должен был отойти к своим, выполнив задачу. Но... у него было 60 снарядов. И он остался!

  Два танка попытались стащить головной танк с моста, но тоже были подбиты. Бронированная машина попыталась преодолеть речку Добрость не по мосту. Но увязла в болотистом береге, где и ее нашел очередной снаряд. Коля стрелял и стрелял, вышибая танк за танком...

  Танки Гудериана уперлись в Колю Сиротинина, как в Брестскую крепость. Уже горели 11 танков и 6 бронетранспортеров!  Почти два часа этого странного боя немцы не могли понять, где окопалась русская батарея. А когда вышли на Колину позицию, у того осталось всего три снаряда. Предлагали сдаться. Коля ответил пальбой по ним из карабина.

Этот, последний, бой был недолгим...

«Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?» Эти слова обер-лейтенант 4-й танковой дивизии Хенфельд записал в дневнике: «17 июля 1941 года. Сокольничи, близ Кричева. Вечером хоронили неизвестного русского солдата. Он один стоял у пушки, долго расстреливал колонну танков и пехоту, так и погиб. Все удивлялись его храбрости... Оберст (полковник) перед могилой говорил, что если бы все солдаты фюрера дрались, как этот русский, то завоевали бы весь мир. Три раза стреляли залпами из винтовок. Все-таки он русский, нужно ли такое преклонение?»

- Во второй половине дня немцы собрались у места, где стояла пушка. Туда же заставили прийти и нас, местных жителей, - вспоминает Вержбицкая. - Мне, как знающей немецкий язык, главный немец с орденами приказал переводить. Он сказал, что так должен солдат защищать свою родину - фатерлянд. Потом из кармана гимнастерки нашего убитого солдата достали медальон с запиской, кто да откуда. Главный немец сказал мне: «Возьми и напиши родным. Пусть мать знает, каким героем был ее сын и как он погиб». Я побоялась это сделать... Тогда стоявший в могиле и накрывавший советской плащ-палаткой тело Сиротинина немецкий молодой офицер вырвал у меня бумажку и медальон и что-то грубо сказал.
Гитлеровцы еще долго после похорон стояли у пушки и могилы посреди колхозного поля, не без восхищения подсчитывая выстрелы и попадания...

Сегодня в селе Сокольничи могилы, в которой немцы похоронили Колю, нет. Через три года после войны останки Коли перенесли в братскую могилу, поле распахали и засеяли, пушку сдали в утильсырье. Да и героем его назвали лишь через 19 лет после подвига. Причем даже не Героем Советского Союза - он посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.

Лишь в 1960 году сотрудники Центрального архива Советской армии разведали все подробности подвига. Памятник герою тоже поставили, но нескладный, с фальшивой пушкой и просто где-то в стороне.

11 танков и 7 бронемашин, 57 солдат и офицеров недосчитались гитлеровцы после боя на берегу реки Добрость, где стоял в заслоне русский солдат Николай Сиротинин.

Надпись на памятнике:

«Здесь на рассвете 17 июля 1941 г. вступил в единоборство с колонной фашистских танков и в двухчасовом бою отбил все атаки врага старший сержант-артиллерист Николай Владимирович Сиротинин отдавший свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины»

Старший сержант Николай СИРОТИНИН родом из Орла. Призван в армию в 1940 году. 22 июня 1941 г. при авианалете был ранен. Ранение было легкое, и через несколько дней его направили на фронт - в район Кричева, в состав 6-й стрелковой дивизии наводчиком орудия. Награжден орденом Отечественной войны I степени посмертно.

poltora-bobra.livejournal.com

[Амина]

Бывшего советского партизана Василия Кононова похоронят в Риге



Бывшего советского партизана Василия Кононова, скончавшегося в минувшую пятницу, 1 апреля, похоронят на рижском кладбище.

Как передает "Интерфакс" со ссылкой на адвоката семьи Кононова Михаила Иоффе, днем состоится отпевание и гражданская панихида, а похоронен бывший партизан будет на кладбище Матиса рядом с могилой своего сына.

Иоффе отметил, что помощь в организации похорон оказывало посольство России в Латвии.

На кладбище Матиса находится один из известных рижских памятников - Участникам революционного движения. Он был открыт в 1959 году в честь расстрелянных по приговору военно-полевого суда в 1921 году девятерых членов Компартии Латвии.

Василий Кононов был арестован в Латвии в 1998 году по обвинению в военных преступлениях и находился под стражей до 2000 года, когда был приговорен судом к полутора годам лишения свободы.

Сразу после оглашения приговора он был отпущен на свободу, так как положенный срок уже отбыл. После освобождения ветеран принял российское гражданство.

Латвия обвинила бывшего командира партизанского отряда в убийстве в 1944 году девяти мирных граждан на территории республики. Кононов заявлял, что они выдали немцам партизанскую группу, которая была уничтожена гитлеровцами.

Добиваясь оправдательного приговора, Кононов прошел все латвийские судебные инстанции, а в 2004 году обратился в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).

В июне 2008 года Страсбургский суд постановил, что латвийские власти нарушили статью 7-ю Конвенции "О защите прав человека и основных свобод", и предписал взыскать с Латвии 30 тысяч евро в качестве моральной компенсации ветерану.

В октябре того же года правительство Латвии подало апелляцию в Большую палату ЕСПЧ, которая была принята. В мае 2010 года Большая палата ЕСПЧ выступила на стороне Латвии и признала законным обвинение ветерана в военных преступлениях

newsru.com

[Амина]

<a href="http://www.youtube.com/watch?v=TBGaykJkHGI" target="_blank">http://www.youtube.com/watch?v=TBGaykJkHGI</a>

[Амина]

<a href="http://www.youtube.com/watch?v=CGwGOiMlWs0" target="_blank">http://www.youtube.com/watch?v=CGwGOiMlWs0</a>

[Олег Бунтарев]

Классный клип. 

[Амина]

Чеченцы и ингуши при обороне Брестской крепости

Алфавитный список воинов гарнизона Брестской крепости с краткими установочными данными. Годы рождения не указаны. Призывники состояли, в основном, из родившихся в 1917-1921 годах. Список составлен на основании данных райвоенкоматов, сельсоветов, где имелись военно-учетные столы, свидетельств участников войны, писем и фотографий, сохранившихся у родственников.





Всего 275 человек

Читать здесь

Книга  Халида Дудаевича Ошаева (1968) "БРЕСТ- ОРЕШЕК ОГНЕННЫЙ"

[Олег Бунтарев]

Гвардии сержант

Степан Савельевич вернулся домой рассерженным. Думал поначалу отойдет обида-то по дороге от сельской Управы или как там её сейчас обзывают - Администрация поселения что ли, ан нет, не отошла.
- Степан Савельевич! При всем уважении, ещё раз вам объясняю... - втолковывал деду Степану, так его все в посёлке называли, главный поселковый начальник. - У тебя дом двадцать пять квадратных метров, не положена тебе новая квартира. НЕ ПОЛОЖЕНА! Дом у тебя в собственности, так что ничего не могу я сделать!
- Дак при чём тут метры? - сердился Степан Савельевич. - Президент что сказал? Президент тебе русским языком сказал: «Все ветераны войны должны быть обеспечены новыми квартирами!..»
- У тебя, Степан Савельевич дом в собственности! Ну, как тебе ещё объяснить?!
- Да воды в ём нет, газу нет, живу как бирюк на выселках! А я ведь старик уже, Сергей Григорич, тяжко мне уже воду-то с колодца таскать, да дров для печки заготавливать! Ты ж не больно-то помогаешь. К тебе как идти на поклон, так хуже некуда!
- Ну, уж, Степан Савельевич, вот уж не говорите, - краснея от досады, возражал Глава, - это уж вы не говорите, вот,- он тряс тонкой стопкой бумаги,- вот! Все написано, выделено дров столько-то, тогда-то и подпись ваша имеется. Имейте понятие, Степан Савельевич, мы к вам завсегда с уважением!
- Тьфу ты, пропасть, с уважением... - в сердцах плюнул старик.- Ты себе-то, поди, вон какие хоромы отгрохал, а на какие шиши, разреши тебя спросить...- при этих словах Сергей Григорьевич побагровел ещё больше, хотел уж было и кулаком по столу грохнуть, да вовремя спохватился, сдержался.
А Степан Савельевич продолжал:
- А давай меняться, я - к тебе, а ты - ко мне. И энти бумажки ты будешь сам подписывать, когда тебе дрова привезут, да ещё всё норовят похужее, а тебе-то, поди, Сергей Григорьевич, получше выберут...
Сергей Григорьевич, едва сдерживая гнев, опять повторял
- Не могу, не имею права.... У тебя дом в собственности....Двадцать пять квадратных метров.... Иди, Степан Савельевич, иди...
- Я Президенту напишу!
- Пишите, хоть в ООН пишите, Степан Савельевич, на праздники вот забор вам подправим, ещё может чего там надо будет, пришлю бригаду, иди, иди с Богом, Степан Савельевич, да поменьше слушай, чего там по телевизору говорят...- Сергей Григорьевич вытер вспотевшую шею.
Степан Савельевич сдержался, не стал более ничего говорить. Вышел. А обида кольнула неприятно.
- Ладно, - вслух сказал он сам себе. - Никогда ничего не просил, да видать и не надо было начинать. Эх...- горестно вздохнул и пошёл восвояси.
Даже дома Степан Савельевич всё никак не мог успокоиться.
- Поменьше гляди телевизор...- негромко разговаривал он сам с собой, передразнив поселкового Главу.- А чегой-то я должон поменьше его глядеть? Газету читать уже глаза не видят, на лавочке с бабьем трындеть - этого за мной отродясь не водилось, а тут тебе и новости все расскажут, и чего интересное покажут, да ещё глядишь, чего полезное узнаешь! Ишь ты, какой прыткий, не гляди телевизор.... Да он же теперича мой наилучший друг!
Долго так еще рассуждал вслух Степан Савельевич о пользе технического прогресса в виде телевизора. И советы припомнил, что в передаче «Участок» давали, как не попасть на удочку к мошенникам всяким, а то развелось такого брата в нынешнее время не счесть. Всё норовят обмануть, да облапошить. Потом ещё долго рассуждал сам с собой, как научил его телевизор многим полезным вещам. Вот посмотрел передачу, как стариков грабят да убивают за пенсию, да за награды, так Степан Савельевич намотал на ус-то: деньги все на книжку, а награды... Семь их у него: боевых семь, юбилейные Степан Савельевич за награды не считал - так, значки. Хорошие, конечно, но всё ж значки... А вот боевые... Это другое дело. Гордится дед Степан своими наградами. Не последним дивизионным разведчиком был гвардии сержант Петров. Труса не праздновал. Так вот, награды стал прятать дед Степан в надежном месте. Божница хитрая была у него, с секретом.
Киот (1) с виду обычный, только хозяин и знал, что в нём был небольшой тайничок. Крохотный, можно сказать, а награды все в аккурат поместились.
Киот этот в наследство от матушки, царство ей небесное, достался Степану Савельевичу, а ей ещё от деда. Чудом эта семейная реликвия дожила до наших дней, а вот теперь служила службу деду Степану - не только лик Божий, но и награды хранила.
Степан Савельевич услышал, как хлопнула калитка. Глянул в окно - кто это пожаловал? Два молодых хлопца.
- Быстро, - усмехнулся дед Степан,- да, Сергей Григория, быстро ты управился, вон уж и бригада обещанная пожаловала... Чегой-то скажут?- и дед Степан пошёл навстречу гостям.
Ничего не сказали гости, Степан Савельевич даже дверь еще толком открыть не успел, как получил сокрушительный удар кулаком. Прямо в лицо. Охнул только и упал, как подкошенный. Кровь залила лицо старика. Сознание он не потерял, но в голове страшно загудело, и резкая боль от головы сразу побежала по всему телу. Вот схватила за больное сердце - сердце заколотилось, затрепетало, закололо. Вот ударила под лопатку, прямо туда, где ещё с войны шрамы от ранения, вот боль рванула дальше, в бок, потом в ноги. Захрипел дед Степан, не в силах выговорить:
- Да что ж вы! Да за что ж вы!? Да что же это! Ах, ироды...
А на него, уже лежащего, поверженного, посыпался град ударов. Ногами били, без разбору, куда придется.
- Деньги где, сволочь старая!! Деньги давай, у тебя бабла не меряно! Давай, жлобяра!- заорал тот, что ворвался первым.
От побоев Степан Савельевич потерял сознание. Много ль старику надо? А молодые крепкие хлопцы, как назвал их дед Степан, продолжали ещё наносить ему удары.
- Где бабки твои, бабки давай!!...
Когда, наконец, увидели, что залитый кровью старик без чувств, оставили его и стали искать дедовы деньги, переворачивая при этом всё вверх дном.
Степан Савельевич очнулся от прикосновения, совсем тихого, почти невесомого. Глаза открыл с великим трудом. Один сильно заплыл от ударов, ничего не видит им дед Степан, а второй все ж позволил ему рассмотреть человека, бережно прикоснувшегося к нему. Захолонуло сердце у Степана Савельевича. Прямо к нему наклонился Пётр Серебряков. Пётр Данилович, командир его лихого разведвзвода. Наклонился, головой покачал. Обернулся, кому-то рукою махнул. И тут же обступили Степана Савельевича бойцы-разведчики. Все как один, все в форме с иголочки, при орденах и медалях.
- Батюшки - святы...- пытался сказать Степан Савельевич разбитыми губами.- Братцы, братушки, неужто помер я; вот и свиделись, наконец!
- Да погодь ты, Степан Савельевич, помирать,- усмехнулся в усы Пётр Данилович,- а ну-тка, Семён, пособи...
Семён, любимец взвода, балагур и красавец, бережно приподнял голову Степана Савельевича, подложил шинельку свёрнутую. Синеглазый, вихрастый, 23-летний... Уцепился за его руку Степан Савельевич.
- Неужто ты, Сёма?
- Я, Стёпа, я. Да ты держись, солдат, сейчас, сейчас подмогнём...-улыбался ему Семён, бережно обтирая с лица Степана Савельевича кровь.
- Да что ж это? - простонал Степан Савельевич.
- Война это, Стёпа, война.... Били, били гадов, да видать не добили вражину...
- Ведь это ж Ванька... Веры Колесниковой внучек, того, другого-то не знаю, не наш, а Ванька... Ванька-то на моих глазах рос... - заплакал Степан Савельевич, не смог сдержать слёз старый солдат.
- Ты солдат, гвардии сержант Петров, - сказал Пётр Данилович, - а это - враги! Враги похуже фрицев... Бой надо принять, Стёпа, как тогда, помнишь, под Кенигсбергом, где и остались мы с ребятами...
- Да что ж я могу, товарищ капитан, старик я... Они вон какие сильные, не одолеть...
- Стёпа, наш взвод помнишь, как оборону держал, когда отходившие эсэсовцы на нас напоролись? Сколько их было и сколько нас? Не прошли ведь...
- Не прошли, ребятки, да только вы то тоже все полегли, один я уцелел, да Мишка Храбров...
- Ты разведчик, Петров, тебе смекалка на что дадена?
- Товарищ капитан...- Степан Савельевич горестно вздохнул. - Старик я...
- Да слыхали уже про старика, ты дело говори, на погребице у тебя что? - склонился над ним Семён, дал испить прохладной водицы.
- Ружьё, Сёма...
-  Вот то-то и оно... Ружьё. Заряжено?
- А то...
- Держи оборону, Стёпа, а мы с тобой рядом. Не пройдут!
- Не пройдут!- повторил за ним Степан Савельевич.
... -А-а.... Очнулась старая кляча... - пнул под бок деда Степана один из грабителей.- Вспомнил, где бабки? Давай, поднимайся, чмо, гони бабло! И бряцалки свои давай, у тебя есть, я знаю!
- Ваня, я ж тебя мальцом помню...- с трудом произнёс Степан Савельевич.
- И чего? - сказал тот, кого назвали Ваней.- Ты давай, дед, по-хорошему, давай бабки, и мы уйдём, и ордена свои давай... Всё равно скоро кони двинешь, так на хрена они тебе? Давай, не заставляй опять тебе рыло бить.... Поднимайся, давай!
Дед Степан с трудом, покачиваясь, стал подниматься.
- Дык не в доме деньги... Спрятал я.... Как чувствовал...
- Где спрятал, где, сволочь?!- за грудки схватил его второй.- А медали где?!
«Не нашли, значит. Мать Пресвятая Богородица глаза отвела, не увидели, что киот с секретом...» - подумал Степан Савельевич.
- На погребице запрятал, в канистре...
- Пошли, покажешь! - толкнул Степана Савельевича в спину тот, имени которого он не знал.- Поищи пока тут ордена, я щас.... Шевели копытами, старый, чё встал? Бабки отдашь, а там и бряцалки вытащишь, куда денешься, а то башку отверну на фиг! - засмеялся и опять толкнул деда Степана в спину.- Ещё раз говорю, крыса, топай живее!
Степан Савельевич с трудом пошёл к двери. В голове шумело, всё кружилось перед глазами, но он держался. Его под левую руку поддерживал Семён, его боевой товарищ, с которым прошли они военными дорогами от самого Сталинграда, и который сложил свою голову в бою, в окрестностях Кенигсберга, 14 апреля сорок пятого, а под правую - командир взвода капитан Серебряков, тоже погибший в том же бою. Они вели его под руки бережно, не давали оступиться и упасть.
- Давай, Стёпа, осторожно, ещё немного.... Вот сюда.... Да не смотри на эту сволочь, тихонько, родной, давай, солдат!
Вышли во двор.
- Нисколько не таится, супостат!- зло проговорил капитан Серебряков, поддерживая шатающегося от потери крови и сотрясения мозга Степана Савельевича.- Ничего, Стёпа, подмогнём! Мы завсегда друг за друга стояли. И сейчас с тобой, родимый, ну-ка, осторожно шагай, приступок...
На погребице было темно. Степан Савельевич прислонился к косяку, силы совсем оставили его.
- Чего стал, шевелись!- злобно рявкнул вражина, как его назвал капитан Серебряков. Вражина и есть.
- Нету мочи... Упаду сейчас... Вон погреб, там и заховал. Канистра там.... Сразу увидишь...
- Вот сволочь хитрая, заныкал! - он оттолкнул деда Степана, отчего тот упал, сильно бы ударился головой, да Семён поддержал, руку-то подставил. Смягчил удар, насколько возможно.
-   Темно тут, хрыч старый, есть свет иль нет?!
-   Там, там.... Спустишься, лампочку рукой на стене поверни, загорится...
Парень ругнулся злобно, но полез в погреб. И свет нашёл, зажег.
- В углу канистра, видишь, там деньги...- Степан Савельевич уже стоял на ногах.
- Правильно, гвардии сержант Петров, молодец! - похвалил его капитан Серебряков, когда он с трудом, правда, но захлопнул крышку погреба и сразу накинул на неё засов. Присел тут же, обессиленный. Не обращал внимания на вопли и угрозы бандита, который стал бешено колотить в закрытую крышку.
- Не выберется? - с тревогой спросил Серебряков. Степан Савельевич покачал головой. - Ни за что не отопрёт...
Кружком сидели бойцы из взвода. Курили махорочку.
- Молодец, Стёпа, - протянул и ему кисет друг Семён.- Кури, солдат...

...- Чего долго-то? Гляди куда этот хрыч старый медали свои упрятал! Хрен найдешь!- Иван не поворачиваясь, потрошил заветный тайничок.
- Положь на место, Вань, - негромко сказал Степан Савельевич.- Не тобой положено, не тебе и брать! Не марай!
Обернулся Иван, онемел. В дверях стоял дед Степан, с ружьем. Один.
- Положь, говорю,- Степан Савельевич говорил тихо, с трудом, но парень всё прекрасно расслышал.
- Дед Степан, ты это... Ты не стреляй, ладно? - голос его стал совсем другим, не то, что давеча, когда он кричал, пиная окровавленного Степана Савельевича, - Вот всё положил, гляди, ты не стреляй, ладно, дед Степан...
- Чёрт окаянный тебе дед! А ну, давай, иди, да смотри мне не балуй, не гляди, что старик, вмиг башку снесу - не на зайца заряжал!
- Куда идти-то... - растерян и жалок был теперь этот негодяй, который несколько минут назад был наглым и безжалостным.
- В милицию, куда ж ещё-то....Пошёл...- Степан Савельевич ткнул ему в спину ствол.- Да гляди, Ваня, что не так, ужо не помилую.... Порешу враз, потому что ты хуже фашиста! А я их крепко бил, и сейчас рука не дрогнет!
Пошёл вперёд, понуро склонив голову, Иван. А дед Степан с ружьём за ним. Так и шли через весь двор. Нельзя из виду упускать молодчика, но обернулся на единый миг Степан Савельевич, на крыльце ребята из взвода стоят. Руками на прощание машут. Прощай, дескать, Степан.
- Прощайте, братцы! - сказал Степан Савельевич своим боевым товарищам.- Увидимся скоро, вот только сволочей этих сдам куда следует, да ещё надо, надо, браточки, до Победного Дня дожить мне! 65 годков не встречались мы с вами, потерпите ещё маленько. Вот Парад Победный погляжу, а там уж, как Бог на душу положит. Может, и свидимся вскоре. А покудова, до свиданьица, родимые!
Не упал Степан Савельевич, хотя еле ноги его держали, устоял солдат, хотя сердце сжало, будто железными тисками, и плыл розовый туман перед глазами. Рухнул без сознания только когда навстречу ему побежали люди. Побежали, чтобы помочь гвардии сержанту Петрову...

Дед Степан умер 9 мая. Дожил. Даже парад Победы успел посмотреть. Особенно понравились ему «Русские витязи» и «Стрижи». Эх, и красавцы! Так и летели, гордо неся над Москвой огромную цифру 65, которую сами же и выстроили из своих боевых машин. Улыбнулся Степан Савельевич каким-то тайным своим мыслям. О чём подумал? Да кто ж теперь знает. Так и умер с улыбкой.
Похоронили со всеми подобающими почестями, И ордена и медали несли на шелковых подушечках, как и положено. Все семь боевых: «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», Славу 3 степени, две медали «За отвагу» и два Ордена Красной звезды. И юбилейные не посчитали просто значками, тоже на подушечках несли.
Буйным цветом цвела сирень у дома Степана Савельевича. Она ещё не знала, что осиротела. Она подставляла солнцу свои пышнокудрые ветви и благоухала тонким пьянящим ароматом. Это май. Теплый, звонкий, цветущий май. Шестьдесят пятый май без войны.

1. Киот - особый украшенный шкафчик (часто створчатый) или застеклённая полка для икон.

Светлана Громова, дочь сына полка, ветерана Великой Отечественной войны

[Bad Dancer]

Ох, тяжело иногда тебя читать, Олег. Но читать надо. Потому что это легче всего - не читать, не думать, не чувствовать. А долго ли тогда останешься человеком?
Спасибо!

[Олег Бунтарев]

Ох, тяжело иногда тебя читать, Олег. Но читать надо. Потому что это легче всего - не читать, не думать, не чувствовать. А долго ли тогда останешься человеком?
Спасибо!

Это не я написал. Спотри подпись синим.

[Амина]

[Амина]

<a href="http://www.youtube.com/watch?v=FIixQjgIKP8" target="_blank">http://www.youtube.com/watch?v=FIixQjgIKP8</a>

[Амина]

Письмо из октября 1941

 Спустя четверть века после войны в глухом лесу под Вязьмой был найден вросший в землю танк БТ с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки были задраены, в борту зияла пробоина. Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете — карта, фотография любимой девушки и неотправленные письма.
25 октября 1941 г.

Здравствуй, моя Варя!

Нет, не встретимся мы с тобой.

Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока.

Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху.

Вот так из трех танкистов остался один.

В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не всё сделали. Но мы сделали всё, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут.

Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов.

У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить.

А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе.

Твой Иван Колосов
 Танк с экипажем в составе командира младшего лейтенанта Ивана Сидоровича Колосова, башнёра Василия Орлова и мехвода Павла Рудова получил повреждение в начале октября 1941 года на подступах к Вязьме. Командир был контужен, механик-водитель погиб. Колосов и Орлов слили горючее и сняли боеприпасы с других подбитых танков, отремонтировали свою машину и увели её в лес.

Определив, что находятся в окружении, танкисты решили пробиваться к своим с боями. 12 октября выскочивший из засады одинокий танк разгромил немецкую колонну. Танкисты соблюдали осторожность и старались действовать наверняка. Однако 24 октября, когда они напали на очередную колонну, немцы успели развернуть пушки. Остальное Иван Колосов рассказал в своём прощальном письме.

Варвара Петровна Журавлёва получила адресованные ей письма спустя без малого 30 лет.

Эту историю рассказал Евгений Максимов в газете «Правда» за 23 февраля 1971 года. По его сведениям, танк Колосова был установлен в качестве памятника у одной из дорог — однако до наших дней этот памятник, к сожалению, не дожил, как и, например, легендарный КВ-1 по имени «Беспощадный».

Многие другие письма и записки погибших за Родину опубликованы в книге «Говорят погибшие герои».

 
Издание 1979 года

Её нетрудно найти в букинистической торговле: с 1963 по 1990 год вышло восемь изданий книги (письмо Колосова включено в неё с 1975 года). Впрочем, в Интернете она тоже имеется. К прочтению рекомендуется категорически.

oper.ru

[Олег Бунтарев]

СПАСИБО!!!