Свет фар вырывает узкую полоску дороги, и несущаяся машина, взвизгивая шинами на поворотах, мчится на огромной скорости. Водитель, уцепившись за руль, сам не осознает, что он делает. Перед очередным поворотом в густой пролесок он жмет на тормоза, и машина, неимоверным чудом вписываясь в поворот, въезжает в лес, густой, темный. Вот огромное поваленное дерево, освещенное фарами, на котором вполне бы могли разместиться медведи с картины Шишкина. Еще пара километров по непроходимой дороге – и машина застревает в грязи.

Июнь 1941 года, Берлин, рейхсканцелярия, кабинет канцлера Германии - Может, не надо на Россию, Адольф Алоизьевич? - спросил фюрера заосторожничавший вдруг фельдмаршал фон Бок.

Озеро это, расположенное в достаточной глуши и относительно труднодоступное, издавна окружено легендами. 

Жизнь идет своим чередом, вроде не спеша никуда, и приведя нас к старости дает понять, что она очень быстротечна.

Михаил Леонтьев: 20 лет назад. Что это было? Сам по себе так называемый путч по причине ничтожности в отношении контекста есть вопрос второстепенный. А вот 20 лет без супердержавы, без великой страны – это уже достаточный исторический срок, чтобы гораздо лучше увидеть то, чего не было столь наглядно видно тогда.

Как видятся события августа 1991 года сегодня? Что стало с главными действующими лицами путча? Какими эти дни войдут в историю России?

Почему ЕС поминает жертвы только тоталитаризма, не поминая жертв демократии и авторитаризма, фашизма и милитаризма?

Стивен Уайт: Понимают ли сами русские уровень и богатство своей собственной культуры? Понимают ли то, как много она значит для народов других стран?