Наименование товара
Рулет
школьный
с повидлом ____________________Цена - 6 коп
____________________
Этот ценник можно было увидеть под лотком с маленькими булочками в хлебных магазинах несколько деся¬тилетий назад. И были они любимым
лакомством, как и бублики с маком, для школьников и других граждан страны маленьких и совсем больших. Причин тому несколько: цена прием¬лемая, тесто сдобное сладкое, а главное было внутри – это начинка из яблочного повидла. Не булоч¬ка, а – мечта! Почему мечта, спросите? А по очень простой причине. Ведь без мечты-то нельзя. Вот я, к примеру, в детстве мечтал о морских странствиях и открытиях… А кто-то грезил, теряя сон и покой, о пятидесяти тысячах рублей и готов был пешком отправиться аж! на Северный полюс! лишь бы их получить! Вот какая странная мечта в эпоху развитого социализма, особенно у подростка…
У моего друга и одноклассника Сашки Егорова мечта скромнее была. Нет, отличником он стать не мечтал, не мечтал и о велосипеде, или магнитофоне, – о чем мечтают все нормальные мальчишки в двенадцатилетнем возрасте. А мечтал Сашка съесть школьный рулет с яблочным повидлом. Да, да, вы не ослышались, именно рулет с повидлом! Что тут удивительного; пошел в магазин да купил, тем более, что всего шесть копеек надо-то! А дело-то вот в чем было: в те времена общества защиты прав потребителя и в помине не было, и поэтому, когда в булочке повидла вдруг не оказывалось (что, я скажу, было довольно часто), то претензий никто не предъявлял, да и зачем? Цена-то копеечная. Поэтому покупали их и приспокойненько ели, и тихо радовались, если с повидлом, а если нет, то огорчались, но тоже тихо. Но так было, если лакомился ты булочкой в одиночку. Что в этом интересного? Съел, и все тут… А вот когда рядом товарищ – азарт просыпается: кому с повидлом достанется; тебе или другу? И как здорово, если не ему! Не так ли!? Вот такая завязочка получается!!!
Городок наш маленький, приморский. Осень – пора штормов и туманов. Учились мы тогда в шестом классе обыкновенной советской школы. После занятий, наскоро приготовив уроки, приходили к морю. Море – это,… да что тут говорить, кто бывал у моря, тот знает! Летом из воды не вылезаешь – на пляже с утра до вечера. Правда, тесновато; отдыхающих много. А осень придет – «мертвый сезон» начинается; курортники по домам своим разъехались в города дальние и близкие курортным воспоминаниям предаваться. А нам этого не надо – у нас море круглый год и в любую погоду! В октябре красота! Суеты никакой, пляжи пусты и в магазинах очередей нет…
Для нас у моря забава: можно между лодками, что кверху днищами на берегу лежат, побегать, а можно камушки в воду побросать; кто дальше или кто больше «блинов» напечет. А когда наскучит это, можно на мостки пойти, да на рыбаков поглазеть; кто на что ловит, и, кто, сколько какой рыбы поймал. А ловили у нас на удочку в те времена, либо бычка – это того, которого в консервных банках в томатном соусе продавали, и которому на главной площади нашего городка через тридцать лет памятник поставили; либо таранку – это ту, которую засолишь, а она повкуснее воблы будет. Так мы в тихую погоду развлекались, а когда море штормило – бродили с Сашкой в полосе прибоя, высматривая в мокром песке монетки, которые легкомысленные курортники теряли, а чаще всего бросали в море, чтобы снова сюда вернуться. Но мы-то знали, глупости все это, а для того чтобы сюда вернуться, надо было не терять денежки, и тем более уж не разбрасываться ими, а прилежно их копить. Так-то вот! А мы-то, «аборигены», в отличие от состоятельных курортников жили небогато и монетами не разбрасывались. Карманные деньги водились у нас ред¬ко, а если и водились, то лишь копеек пятнадцать–двадцать. Тот же, кто «рупь» имел, мог вообще прослыть богачом!
Вот однажды, набегавшись по пляжу и Приморскому бульвару, мы присели на скамейку отдышаться. Тут Сашка мне предложил:
– Пойдем, по булочке съедим!
– Да ну, не хочу.
– Брось… У меня «рупь» есть! Угощаю!
Он поднялся и решительно направился в сторону Приморской площади. Я нехотя поплелся за ним, хотя чего греха таить – под ложечкой предательски подсасывало. Смеркалось, и неоновые фонари заливали округу таинственным сине-фиолетовым светом. Навстречу попадались редкие прохожие. Вот и площадь. Мы свернули за угол дома. В глубине обширного пространства призыв¬но светились витрины продмага. Перед магазином было оживленней; через двери сновали люди. Мы вошли. В бакалейном и гастрономическом отделах толпились покупатели, справа у стойки «Соки-воды» трое завсегдатаев потяги¬вали вино из стаканов, негромко переговариваясь. В те благодатные времена в стране, не пережившей еще «ужасов» сухого закона, сухие и крепленые вина продавали на розлив во всех без исключения продмагах в среднем по двадцать копеек за стакан. В хлебной секции очереди не было. Булочки, а это, как вы понимаете, были школьные рулеты, еще не раскупили, Сашка купил две. Взвесив в руках, одну протянул мне и при этом сказал:
– Съедим на улице. Я знаю место!
– Что за тайны? – спросил я.
Он только махнул рукой. Мы вышли в ночь. Сумерки у нас быстротечны – юг все-таки. От магазина Сашка повел меня к центру площади, где мы устроились на скамейке в маленьком скверике позади громадного мраморного пьедестала, с которого в непроглядную темноту октябрьской ночи всматривался бронзо¬вый Ильич. С трех сторон его освещали прожектора, лучи которых терялись где-то в кронах деревьев, уже наполовину сбросивших листву. Позади за широкой спиной Ильича было темно. Мы начали молча и сосредоточенно жевать. Скоро друг поинтересовался:
– У тебя с повидлом?
– Угу, – ответил я, продолжая жевать.
– А у меня нет (!?)
– Не повезло,… значит.
– Пошли, еще купим.
Не дожидаясь моего ответа, он схватил меня за руку и снова потащил в магазин. Я повиновался, дожевывая остатки своей булочки… Продавщица в хлебном отделе, пересчитав мелочь, протянула Сашке четыре булочки.
– Что, мальчики, проголодались? – участливо спросила она.
– Да, – нетерпеливо ответил Сашка.
Булочки он разделил, как только мы вышли из магазина. Устроившись на уже облюбованной скамейке, принялись за еду. Ели молча и сосредоточенно, медленно пережевывая каждый кусочек, наслаждаясь сдобным мякишем и сладкой начинкой из яблочного повидла. Я думал, как хорошо иметь такого друга. А Сашка, вероятно, обо всем забыл в предвкушении радости от сбывающейся мечты…
– У тебя с повидлом? – вдруг спросил он раздосадовано.
– Да, а что?
– У меня опять без…
Я промолчал, да что было говорить в такую минуту. Любые мои слова могли обидеть друга до самой глубины души, хотя скорее до глубины обманутого желудка. Сашкиного лица в темноте видно не было, но чувствовалось, в этот момент в нем, как в зеркале, отразилась вся боль, все страданья, все обманутые надежды. А что вы хотите(?) – уже вторая булочка, а повидла нет! Томительно прошла минута, вторая… Но не съеденная еще очередная булочка обжигала руку. Не сговариваясь, мы снова начали жевать. После третьей булочки в желудке приятно потеплело, особенно вкусной была начинка – на этот раз хлебопеки не поскупились! Я с наслаждением проглотил последний кусочек. А Сашка громко чертыхнулся и погрозил кому-то в темноту.
– Опять! – вскричал он, – У тебя с повидлом!?
– Конечно, а что? – ответил я, словно не понимая о чем идет речь.
– Вот жулье!!! Дурят народ!!! Свол..! – и уже тише, – Пойдем…
Но договорить он не успел. К нам подошли двое ребят, мы не заметили их в темноте.
– Слышь, Саш, там тебя мать искала, – сказал один из них (это оказались пацаны из его двора), – Просила тебя найти.
– Что за ерунда! Ну, ладно, схожу, узнаю.
Он встал и вместе с ребятами направился к одному из окружавших площадь двух-, трехэтажных домов, где и проживал.
– Подожди меня, я скоро вернусь! – крикнул мне друг, обернувшись.
– Возвращайся быстрее, мне пора домой. Скоро мать с работы придет, – ответил я.
– Хорошо! – послышалось из темноты.
Я посидел немного на скамейке, а потом поднялся и, пройдя мимо освещенного прожекторами Ильича, вышел из скверика на площадь. Впереди за гранитным парапетом набережной тихо плескалось море. Где-то вдали у невидимого в темноте горизонта короткими раз¬ноцветными вспышками мигали маячки мола. Справа от меня горел и переливался огнями порт. В слегка туманном воздухе раздавались, приглушенные расстоя¬нием, скрежет механизмов и глухие удары чего-то тяжелого – порт методично работал. Два и три парохода стояли у причалов. Я побродил взад-вперед вдоль парапета. Воздух был влажным, но не холодным. Я вновь всмотрелся в кромешную тьму моря и неба. Позади тускло горели неоновые фонари. Людей поблизости не было. Вдруг я услышал стук каблуков по асфальту – это бежал Сашка.
– Вот ты где! А я тебя там ищу!
– Да, здесь. Что там в темноте делать. Я на море смотрю.
− На, − сказал он, протягивая две булочки.
− Ты опять! Ну, сколько же их можно съесть?
− Пока с повидлом не будет!
− Так у меня все время с повидлом были.
− Это у тебя, а вот когда у меня будет булочка с повидлом, тогда и прекратим!
Глядя на решительно настроенного друга, я заключил, что придется согласиться и взять булочки.
− А твои где?
− Мои на месте, − и Сашка извлек из кармана куртки одну, − Вторая – в другом, − и он похлопал по карману.
Мы повернулись спиной к морю и оперлись о парапет. Было безветренно… Я жевал и смотрел на бронзового Ленина. В лучах прожекторов было непонятно: грозит ли он мировому капиталу или указывает могучей застывшей рукой на Турцию или Грецию, где, как известно всё есть. Из раздумий меня вывел мили¬цейский газик, который проехал через площадь, мигая синей лампочкой и грозно урча мотором. Еще не смолкли эти звуки, как Сашка разразился возмущенной тирадой.
− Что, снова, без повидла? − спросил я сочувственно.
− Да… А у тебя?
− С повидлом, − ответил я теперь уже с легкой иронией в голосе. А друг негодовал. Происходящее начало меня забавлять. Но все-таки надо было разрядить накаляющуюся обстановку.
− А зачем тебя мать искала?
− Да, так, − отмахнулся он, − Хотела про уроки узнать.
− И что же?
Ответа не последовало, Сашка принялся уплетать оставшуюся булочку. Я последовал его примеру… Казалось, что друг успокоился, но, увы(!), результат снова оказался не в его пользу, − повидла в булочке не было! Вот не было его, хоть тресни, и все тут! На Сашку было страшно смотреть; лицо перекосила ужасная гримаса, оно побагровело так, что это стало заметно даже в темноте. Он готов был рвать и метать. И метал бы громы и молнии, если бы был Зевсом. А так как Сашка им не был, пришлось метать то, что подвернулось под руку. А подвернулся гравий, которым недавно отсыпали железнодорожную ветку со станции в порт. Камни с шуршаньем уходили в темноту и глухо плюхались далеко в море. Всплесков не разглядеть. Видно Сашка вкладывал в каждый свой бросок всю невысказанную обиду и душевную боль… Тем временем туман сгустился. Свет фонарей и окон близлежащих домов едва брезжил. Сделалось сыро. Я поежился, с интересом наблюдая за другом. Наконец, перекидав изрядное количество щебня в море, Сашка успокоился и, облокотившись на парапет, застыл в позе сфинкса, упершись в черную бесконечность туманной ночи… Вдруг он встрепенулся и, ни слова не говоря, направился через площадь.
− Ты, куда? − крикнул я вдогонку.
− Пойдем быстрее, еще успеем!
− Куда? Зачем? Мне уже домой пора, − сказал я, догоняя его.
− Магазин сейчас закроется, − с жаром произнес Сашка.
− Ну и что.
− Как что? − изумился он, − ты, понимаешь, что я хочу, чтобы она была с повидлом!
− Кто?
− Ни кто, а что… Булочка!
− Мне больше не надо булочки…
Сашка промолчал… В магазине кроме продавцов толпился один покупатель; сгорбленный мужичонка у отдела «Соки-воды» попивал вино. Мой друг метнулся к хлебной секции. Лотки были пусты! Лишь в уголке сиротливо лежала последняя «Паляныця», а чуть ниже − пара буханок «Бородинского». Булочек не было. Не было ни одной! Это была трагедия!
− Тетенька, а тетенька, − заканючил Сашка, − А что, булочек уже нет?
− Что опять проголодался? − продавщица улыбнулась, узнав недавнего покупателя, − Сейчас посмотрю!
С этими словами она заглянула под прилавок. Что-то отодвинула, чем-то зашуршала, в чем-то порылась и, глянув на Сашку, заговорщически сообщила:
− Немного есть, а сколько тебе?
− А сколько их?!
− Четыре.
− Давайте все! − радостно заявил друг.
Лицо сияло от счастья! Высыпав на прилавок мелочь, он схватил булочки. Снова повторилась ситуация с дележом; долго и придирчиво Сашка рассматривал каждую булочку. Наконец, дотошно обследовав их, он протянул мне две.
− Нет, я больше не хочу, да и не могу!
− Это последние, больше нет. Сам же слышал!
− Все равно. Сам ешь!
− Я так не могу! − взмолился Сашка, − Это в последний раз. Клянусь!
Пришлось пойти на уступку и взять булочки. Продавщицы с любопытством смотрели на нас и усмехались. Тут откуда-то из глубины магазина появилась грузная женщина бальзаковского возраста, вероятно завмаг, и зычно крикнула, заглушая шум работающих холодильников:
− Все,.. девочки, закрывайте двери! Уже без пяти девять!
«Девочки» засуетились, убирая с прилавков непроданные товары, а кассирша начала посчитывать выручку. Из подсобки выскочила уборщица с ведром воды и шваброй и бесцеремонно заверещала визгливым, скрипучим голосом:
− Ну-ка, хлопцы, быстро домой! Закрываемся! Эй, гражданин! − последнее относилось уже к любителю дешевого винца, который вероятно домой совсем не торопился, − Тебя это тоже касается!
Мы поспешили покинуть магазин. Следом, чертыхаясь, последовал пьяненький мужичонка. У дверей магазина, что-то пробормотав ни к кому не обращаясь, он отправился восвояси. А мы на набережную и к скамейке за спиной «вождя» не пошли, а, повернув направо, направились во двор дома, где жил Сашка. Площадь и улицы города будто вымерли: ни тебе прохожих, ни бродячих собак, ни даже милиционеров. Туман сгустился сильнее. Стало холодно. На лавочку у Сашкиного дома мы не сели − сыро, а вошли в подъезд, поднялись вверх по лестнице до первого окна и уселись на подоконнике.
− Ну, что? Давай попробуем, как на этот раз будет? − сказал он, надеясь, что на этот раз ему уж точно повезет.
Мы начали пережевывать свои булочки. Я делал это уже через силу, чтобы окончательно не обидеть друга. К слову сказать, что если и была в булочке начинка, то распределялась она внутри неравномерно: могла находиться либо с краев, либо посередине, могла быть маленькая капелька повидла, а могло быть и граммов сто. В общем, не угадаешь! Поэтому Сашка честно съедал каждую булочку до последней крошки… Шестая булочка у друга, как вы догадались, тоже оказалась без повидла. Моя же – с начинкой. Но возмутиться Сашка не успел. На лестнице появилась его мать и строго предложила идти домой, так как было уже поздно. Мы распрощались.
− По последней дома съедим. Потом скажешь, только, чур(!), честно! − сказал мне Сашка вполголоса.
На следующий день в школе он подошел ко мне и спросил:
− У тебя, булочка с повидлом была?
− Да.
На что он сокрушенно махнул рукой:
− А у меня нет…
Март−апрель 2002 г.
